Каролина Светлая - Дом «У пяти колокольчиков»

В роще было еще краше, чем в поле. Солнце касалось лишь самых высоких верхушек, всюду прохлада, тишина… А запах… Розичка шла все спокойнее, и все меньше хотелось ей снова очутиться между людьми.

«Ах, да ведь повсюду храм божий, — подумала она наконец, — помолюсь-ка я сегодня под этими тенистыми деревьями; эти своды надо мной куда красивее каменных сводов в церкви». Она зашла подальше в глубь просеки, чтобы ей никто не помешал; опустилась на колени под молодым буком. Там, наверху, только что проснулись в гнезде два диких голубя. Они сладко и нежно заворковали, и девичья молитва вознеслась к небу, словно жаворонок со всходов. Вдруг ей послышалось, будто тяжко вздохнул кто-то; она огляделась, но поблизости никого не было. Розичка снова молитвенно сложила руки и обратилась душой к небу, но снова раздался тяжкий, горестный вздох. И опять она никого не увидела. Но молиться больше уже не могла; кто-то и впрямь был неподалеку и очень страдал. Скорее всего шел человек в церковь, по дороге ему сделалось плохо, и вот теперь он лежит на земле, не в силах идти дальше. Розичка быстро встала, осмотрелась и увидела: поодаль, в цветущей ежевике, что-то черное шевелится. Она подошла поближе — и правда: лежит в кустах ничком мужчина, одежда на нем рваная, грязная. Нет, про этого не скажешь, что он занемог по дороге в церковь! Она уже хотела было повернуться и уйти, но тут увидела раздавленную скрипку…

Стрелой метнулась Розичка к лежавшему — поглядеть ему в лицо. Да, это был Яхим. Но его было трудно узнать: лицо опухло — видно, ушибся, когда падал, — исцарапано, в крови. Верно, возвращался под утро из корчмы, да ноги отказались подчиняться дурной голове; свалился, в опьянении, не смог встать и выпутаться из зарослей ежевики — да так и уснул под открытым небом.

Розичка обвела взором лес, взглянула на небо и снова посмотрела на парня. Да, он, только он был единственной скверной среди всей этой благодати, он, Яхим!

Все сверкало: цветок — росой, птица — песней, небо — солнцем, лишь он не ведал ни о чем, даже о себе, лишь он не видел и не слышал, лишь он валялся тут, не владея ни телом, ни духом, словно падаль.

Розичка, очнувшись от мрачного раздумья, с отвращением отвела глаза от его растрепанной головы, испачканной засохшей кровью, от бледного, насмешливой гримасой искаженного лица. Но тут рот Яхима приоткрылся, и с губ сорвалась грязная, бесстыдная ругань. Розичка вздрогнула, руки у нее повисли; она снова поглядела на него и долго сидела так, бледная и оцепенелая. В душе ее происходила какая-то борьба, свершалась решительная перемена.

Наконец она встала, подняла свой белый платок, а котором был спрятан молитвенник, и, намочив платок в недалеком источнике, осторожно начала обмывать лицо Яхима. Он пробудился не сразу, но его черты разгладились, утратили неприятное выражение, он перестал судорожно вздыхать, ругаться спросонья и наконец открыл глаза.

Долго и бессмысленно разглядывал он лес вокруг, пока не сообразил, где находится и что за девушка с ним рядом. Яхим с удовлетворением уставился на нее, быстро огляделся, заметил разорванную куртку, испачканное белье, разбитую скрипку — и покраснел. Затем пробормотал что-то невнятное — дескать, упал, расшибся и потерял сознание.

Розичка не мешала ему говорить, не произнесла в ответ ни слова, лишь помогла ему подняться и выпрямиться. Яхим пожаловался на боль в плече; она внимательно осмотрела плечо — оно действительно сильно опухло. Тогда она перевязала его шелковым шейным платком, затем собрала обломки скрипки, сломанный смычок и заботливо сложила в одну кучу. Потом Розичка опустилась возле парня, взяла за руку и серьезно поглядела ему в глаза.

Яхим умолк. Поведение девушки его поразило. Он не мог понять, что все это значит.

— Дашь ли ты мне прямой ответ на то, о чем я у тебя сейчас спрошу? — молвила она.

— Дам, — ответил Яхим и удивился, что это слово так легко слетело с его губ.

— Я слышала, у тебя есть девушка; в каких ты с ней отношениях?

— При чем тут, скажи на милость, моя девушка? — еще более изумился Яхим.

— Не спрашивай. Ты обещал, что будешь отвечать прямо.

— Ну, раз уж тебе непременно знать надо, так знай, что нет у меня никакой девушки; если же по-другому считать, то даже не одна, а целая дюжина; раз есть в трактире хорошенькая наливальщица, значит, она моя.

Розичка умолкла. Он решил, что она не поверила ему.

— Ты мне не веришь? — рассердился он. — Что ж, разве я не такой парень, чтобы нравиться девкам? Посмотрела бы ты на меня приодетого! Да более видного парня во всей округе не сыщешь, любая подтвердит, которая не жеманится.