Василий Потапов - Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма

В уединенной келье Чудова монастыря сидел почтенный старец за дубовым столом, на котором лежали свертки бумаг; он был пристально занят рассматриванием старинной, ветхой хартии… Перед ним помещался молодой инок, довольно обыкновенной и даже грубой наружности, и что-то записывал со слов старца. Его рыжие гладкие волосы в беспорядке падали на черное полукафтанье, а карие быстрые глаза, устремляемые по временам на почтенного собеседника, сверкали каким-то огнем хитрости и коварства.

Долго занимались они своею работою, которая шла довольно медленно; наконец в монастыре ударили к вечерне. Старец бережно собрал хартии, запер их в поставец и подал знак молодому иноку. Они вышли и отправились в церковь.

При входе во храм стояла юродивая и, подошедши под благословение старца, сказала:

– Благослови, отец Пимен!.. – Старец благословил ее. – Благослови же и его, – прибавила Агафья, указывая на молодого инока, – благослови и Григорья, батюшка! Ему благословение нужнее меня! Подойди, Григорьюшко, – продолжала она, обращаясь к сему последнему, – прими благословение, да поди помолись с усердием, авось Господь умилостивится… Жаль мне тебя, человек ты молодой, долго ли войти во искушение. – Юродивая начала класть земные поклоны. – И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! – произнесла она вполголоса; потом остановилась, пристально поглядела на Григория и сказала: – Вот как надобно молиться, а не по-твоему – ты стоишь у престола Божьего, а мысли-то твои и невесть где разгуливают; помни, мой голубчик: от людей мы можем скрыть свои мысли и под клобуком, и под фатою, а уж от Господа ничто не сокрыто… Ступай же молись, да вперед никогда не ходи во дворец и не слушай разговоров злых людей; там, пожалуй, наговорят тебе, что ты и красавец, и разумник, и похож на царевича, и то и другое – не верь ничему… Бдите и молитеся, да не внидите в напасть.

Юродивая отошла на прежнее место и начала молиться со слезами. Отец Пимен пристально взглянул на молодого инока и спросил:

– Что это значит, Григорий?..

Сей последний улыбнулся, пожал плечами и отвечал:

– He понимаю, что говорит она; известно тебе, отец мой, что она помешанная, всегда говорит речи загадочные и трудно понимать ее.

– He должно ни о ком судить так, Григорий! – заметил старец. – Блюдите, да не презрите единого от малых сих!.. – глаголет Господь; Он умудряет и слепцов и буиих… Слова ее что-нибудь да значат; берегись! Я сам замечаю в тебе что-то недоброе.

На другое утро старец, проснувшись при первом ударе в колокол, который призывал к утренней молитве, нашел постель Григория пустою… Инок неизвестно куда скрылся…

Известия о Самозванце. – Гришка Отрепьев. – Измена боярина Басманова. – Отчаяние Бориса. – Предсказание юродивой. – Кончина Бориса. – Царь Федор Борисович.

Утро выдалось ясное, солнечное, но это не радовало государя, который был темнее тучи. Беда пришла не оттуда, где ждали, не от потомков Рюриковичей, не от князей и вельмож, им гонимых, – не они умыслили свергнуть его с царства. Злой умысел пришел от бродяги, прикрывшегося именем младенца, давно лежащего в могиле. Тень Димитрия вышла из гроба, чтобы ужасом поразить, обезумить убийцу и привести в смятение всю Русь. Потерпев поражение от Борисовых войск в Добрыничах, Самозванец вновь набирал силы.

– Недобрые вести приходят, государь, с окраины, – молвил ближний боярин Семен Годунов, когда после утренней молитвы они с царем присели отдохнуть в палатах. – Самозванец час от часу усиливается, под рукой у него все больше ляхов, запорожских казаков и наших холопов. По всему видно, Агафья не сделала того, что ты сказал. Ты поручи ей всыпать в кушанье или в питье этого разбойника заморского снадобьица – она первоначально колебалась, потом как будто согласилась; наконец когда ты потребовал от нее клятвы – она решительно отказалась. Неявно ли, что она помышляла об измене?..

– Правда твоя, Семен, – отвечал Борис, вздохнувши, – мы дали промах, мы поступили неосновательно, но прошедшего не воротишь; будем же ожидать, чем все кончится… Ба, ба, ба! – продолжал Годунов с удивлением. – Агафья! Ты здесь, а мы вот с Семеном только сейчас о тебе говорили и, признаться, ожидая тебя так долго, начинали сомневаться в твоей верности… Ну что нового, Агафьюшка?..

– Много, государь, много и нового и старого, – отвечала юродивая, поклонившись. – Изволь выслушать, я расскажу тебе все по порядку: ты поручил мне удостовериться, действительно ли тот человек, который называет себя Димитрием-царевичем, есть беглый инок Григорий. Хоть в этом еще и нет большой важности, кто бы он ни был, ведь тебе известно, государь, что царевич Димитрий скончался. Да! Тебе лучше другого известно, что царевич зарезан… виновата, наткнулся на нож, хотела я сказать, – прибавила юродивая, заметивши, что Борис нахмурил брови. – Ну вот! Стало быть, ты не сомневаешься и в этом, что мертвые из могил не встают, – дело в том, что этот обманщик, выдающий себя за царевича, тебе опасен: город за городом передаются ему, войска переходят на его сторону, бояре оставляют тебя и присоединяются к нему…