В дверях внутреннего покоя стоит Асенефа, держа за руку Манассию и Ефраима и с изумлением смотрит на непонятную для нее сцену.
– Мама! Кто же они такие? – шепчет Манассия.
В мемфисском дворце фараонов, на половине Иосифа, в «палате Горуса», собралось несколько сановников Мемфиса, которых псомпфомфаних пригласил к себе на обед. Уходя утром, после того как братья были введены старым Рамесом во дворец, он приказал своему домоправителю немедленно разослать рабов с приглашениями к обеду знатнейших сановников, сказав, что ровно в полдень, по окончании доклада у фараона, он явится к своим гостям.
В числе приглашенных были виночерпий фараона Апепи, уже знакомый нам Циамун, бывший в одно время с Иосифом в заключении, начальник государственной тюрьмы емхет Сутехмес, покровительствовавший Иосифу во время его тюремной невзгоды, архимагир Путифар, бывший господин Иосифа и муж коварной Снат-Гатор, виновницы заключения Иосифа, Петефрий, жрец Гелиополиса и отец Асенефы, случайно находившийся в Мемфисе, и несколько других знатных египтян и жрецов.
В ожидании хозяина Асенефа принимала гостей в «палате Горуса», украшенной гигантской статуей этого бога и статуями фараонов родственной Апепи династии. Стены палаты были расписаны иероглифами и картинами сцен из военных и охотничьих подвигов предков фараона Апепи и его самого. Особенно эффектна была сцена, изображавшая торжество Апепи над «презренными царями» земли Куш, Ефиопии. Главный царь лежит распростертый на земле, со связанными руками, а правая нога Апепи попирает грудь поверженного врага. Другие цари стоят с веревками на шее.
Посередине палаты расставлены были столы, накрытые изящными узорными циновками из нильского тростника и уставленные серебряными блюдами по числу гостей. Небольшой отдельный стол находился как бы во главе двух больших столов: это был стол самого Иосифа, его жены и детей. Вдоль столов стояли стулья с высокими прямыми спинками, резные, из черного и красного дерева.
Асенефа разговаривала с отцом и с Сутехмесом, когда в палату вошел Путифар. Это был тучный старик, совершенно лысый. При виде его безобразного лица с оттопыренными ушами Асенефа тотчас же вспомнила его жену, у которой была какая-то тайна с Иосифом, тайна, не дававшая покоя Асенефе.
– Привет светлейшей супруге мудрейшего из мудрых! – сказал Путифар, кланяясь хозяйке. – Где же светило Египта?
Не успел он этого сказать, как со двора, отделявшего дворец Иосифа от дворца фараона, донеслись приветственные возгласы:
– Великий псомпфомфаних возвращается от его святейшества фараона, – сказал отец Асенефы.
Это действительно возвращался Иосиф, но он не прямо прошел в «палату Горуса», а проследовал в левый приемный покой с колоннами, где дожидались его братья. Перед ними на длинном столе разложены были привезенные ими для Иосифа дары – фимиам, ритину, стакти, терпентин и орехи, все, чем богат был Ханаан.
Иосиф был в багрянице и со всеми знаками своего высокого достоинства. На лице его выражалась радость.
Едва он вошел, как все братья его упали на колени и поклонились до земли.
– Встаньте! – сказал Иосиф, видя у ног своих седые и черные головы, которые ему столь страстно хотелось обнять.
Братья повиновались, но заговорить никто не решался: так они были поражены неожиданною переменою в обращении с ними и объявлением старого Рамеса, что они будут обедать вместе с псомпфомфанихом земли египетской. Вениамин не смел даже поднять на него глаз.
– Здоровы ли вы? – спросил Иосиф.
Все молча поклонились.
– Здоров ли отец ваш, старец, о котором вы говорили? Жив ли он? – продолжал Иосиф.
– Раб твой, отец наш, здравствует, – отвечал Рувим.
– Благословен человек этот Богу, – с чувством сказал Иосиф.
Братья снова поклонились ему до земли. Когда они поднялись, он посмотрел с любовью в смущенное лицо Вениамина.
Оно было так прекрасно, так напоминало их общую мать, Рахиль.
– Так это брат ваш юнейший, которого вы обещали привести ко мне? – спросил он.
– Он, великий господин, – отвечал Рувим.
Иосиф сделал было шаг вперед, но остановился. Ему так хотелось броситься на шею товарищу детских игр своих и плакать, плакать! Но он и теперь победил себя.
– Бог да помилует тебя, чадо! – только и мог проговорить он.
Но здесь силы изменили ему. Из глубины души поднимались слезы и подступали к горлу. Он чувствовал, что сейчас разрыдается. Ведь столько лет копились в душе эти рыдания! Чего не пережил он за эти годы!.. Предательство братьев, вот этих самых, которых он так любил… Эти бесконечные пустыни Идумеи и Мицраима, которые он, в рабском унижении, измерил своими босыми, почти детскими ногами… это новое предательство женщины, которую он спас от падения и позора… И позор обрушился на его же голову!.. А там тюрьма. Эта светлая личность старого страдальца, вызвавшего его к новой жизни. И это величие, это преклонение пред ним всего царства фараонов… Это «отец фараона»! Он – бывший раб!..
Читать дальше