Даниил Мордовцев - Замурованная царица. Иосиф в стране фараона (сборник)

Мертвая тишина царила в собрании, пока говорил Иосиф, этот никому неведомый ханаанеянин, раб Путифара, извлеченный прямо из тюрьмы. Все напряженно вслушивались в его слова, когда он медленно, ровным голосом и, по-видимому, глубоко убежденным голосом истолковывал сны фараона. Но когда он стал говорить о необходимых мерах для избавления Египта от неминуемого голода, когда указал на необходимость назначения верховного распорядителя для приведения необходимых мер к исполнению, собрание, точно под электрическим током, заволновалось: сановники вопросительно и вызывающе смотрели на жрецов, жрецы – на сановников.

– Это Тутмес, – шевелил бескровными губами дряхлый верховный жрец богини Мут в Фивах, – в него перешла душа Тутмеса… Это он, он все знал, все предвидел…

Путифар, некогда купивший Иосифа, а потом заключивший его в темницу по ложному обвинению своей легкомысленной жены, находился в собрании среди сановников фараона, когда в «палату крокодилов» вступил его бывший невольник в сопровождении такого высокопоставленного лица, как сет Циамун. Путифар тотчас же узнал оскорбителя своей прелестной Снат-Гатор, и на лице его выразились разом и неудовольствие и тревога. «Зачем ввели сюда этого наглеца?» – подумал он. Ему показалось, что при входе Иосифа все взглянули в сторону мужа оскорбленной красавицы. Неужели всем известно неприятное приключение с его женой? Но, увидев скромное и полное смиренного достоинства лицо Иосифа и его грустные глаза, Путифар никак не мог примирить в уме своем противоречивых сомнений насчет этого странного ханаанеянина. Вступив в его дом простым рабом, он скоро завоевал глубокое и неограниченное доверие этого гордого сановника своею скромностью и благородством поступков, так что Путифар отдал в распоряжение этого кроткого и умного невольника весь свой дом, все его богатства и всех рабов своих. И вдруг – такой дерзкий поступок! Открытое насилие над его скромной и целомудренной Снат-Гатор! Хотя весь Мемфис знал о легкомысленном поведении молоденькой жены Путифара, однако доверчивый муж свято верил тому, что его Снат, равная богине Гатор по красоте, любит только его одного, несмотря на подавляющую разницу их лет, и ни на кого не променяет своего «дедушку», как она называла его в своих игривых ласках.

Но когда Иосиф скромно, но с уверенностью верховного жреца, с глубокою искренностью в его мелодичном голосе стал истолковывать фараону его сны, Путифар не знал, что и подумать, и им овладело смущение…

«Что же с ним сталось тогда? – думал он теперь. – Что подвигнуло его на такую неслыханную дерзость! Может быть, он слишком много выпил пальмового вина? Был не в своем уме? Но он ничего не сказал в свое оправдание, когда я его допрашивал, и только твердил покорным голосом: “Так Богу угодно… Его непостижимая воля”…»

По мере того как говорил Иосиф, лицо фараона, прежде неподвижное и холодное, как гранитное лицо сфинкса, прояснялось все более и более. Это все заметили, и жрецы, видимо, с тайной завистью начали смотреть на этого иноплеменника, на этого еще не окрашенного белизною мудрости молокососа, раба из рабов, заставившего краснеть мудрые головы, убеленные сединою на службе всесильным богам земли египетской.

– Душа Тутмеса… душа хранителя тайн Нила, – беззвучно бормотал между тем дряхлый жрец богини Мут, качая трясущеюся от старости головой. – Так угодно великому Озирису… душу Тутмеса вселил в этого юношу иноплеменника…

Когда Иосиф кончил, фараон гордо выпрямился на своем троне.

– Я, Озимандий, царь царей, – заговорил он торжественно, – я, фараон Апепи, сын великого Амона-Ра, обращаю к вам мое слово, мудрецы земли египетской: укажите мне другого человека, который, подобно этому иноплеменнику, имел бы в себе духа Божия.

Все молчали в глубоком смущении.

«И это он, бывший мой раб, – мучительно думал Путифар, – неужели моя Снат, моя Гатор?.. Отчего же он молчал?.. Столько лет заточения, и хоть бы слово оправдания!»

И сомнение стало закрадываться в душу доверчивого мужа… «Неужели Снат-Гатор оклеветала его? Но за что?.. А зачем же он оставил в ее руках свое верхнее одеяние? Значит, он был так близко к ней, что она могла касаться руками его одежды… А если вина на ее стороне? Если она… не может быть!.. Но отчего же не может? Она молода, он тоже… Но он был слишком честен, слишком верен мне во всем… Но отчего он молчал, не оправдывался?»

– Укажите же мне другого человека в моем царстве, который бы имел в себе духа Божия! – снова возвысил голос фараон.