Даниил Мордовцев - Замурованная царица. Иосиф в стране фараона (сборник)

В это время стремительно, как вихрь, подбежала к Лаодике хорошенькая Нитокрис.

– Ах, милая Лаодика! – заторопилась она. – Ветер твоего севера шепнул мне в ухо хорошую новость для тебя.

– Какую, милая Снат? – удивилась Лаодика.

– А что ты мне дашь, если я тебе скажу?

– У меня, милая, ничего нет, чтобы дать тебе, у меня есть только сердце, которое я уже отдала тебе с первого дня, как узнала тебя.

– Нет, Лаодика: еще есть что-то у тебя.

– Что же? Я не знаю.

– А твои губы, дай мне их.

– Возьми.

Плутовка не заставила себя просить: она жарко прильнула своими горячими губами к губам Лаодики.

– Ах, как сладко! Теперь скажу: вчера в Фивы приехал кто-то, кто носил тебя на руках.

Эти слова удивили Лаодику и встревожили: в несчастье люди всегда ожидают скорее дурных вестей, чем хороших.

– Кто же, дорогая Снат? Меня Херсе носила на руках.

– Нет, это мужчина. – И плутовка коварно посмотрела на своего брата: она хотела мстить ему хоть чем-нибудь за то, что он отнимает у нее Лаодику.

– Кто же? – снова недоумевала последняя.

– Сын старого Пенхи, Адирома из Трои! – почти крикнула шалунья.

– Да? Я очень рада… Боги наградили его свободой за то, что он добрый, – серьезно сказала Лаодика, у которой в душе при одном имени Адиромы шевельнулось и встало все прошлое, далекое, невозвратное, встало как живое.

Но тут же она вспомнила своего господина, Абану, сына Аамеса, у которого ее похитил Адирома с помощью того старого, доброго жреца, которого и имени она не знала.

Неужели Абана не разыскивает ее?

А если узнает, где она?

Между тем в Фивах распространился слух, что фараон возвращается с войском из похода. Возвращение это было неожиданно. Говорили, что в походе на север, после поражения войск Цамара и Цаутмара, опасно заболела старшая и любимейшая дочь Рамзеса, прекрасная Нофрура.

Это было действительно так. В один из переходов по знойной степи Ливии Нофрура почувствовала сильное недомогание. К ночи она лежала уже в жару. Тотчас же призваны были находившиеся при войске врачи и искуснейшие хир-сешта – учителя таинственных наук, которые и приступили к лечению юной царевны.

По их совету один из находившихся при войске жрецов Изиды обвязал пылавшую голову больной намоченной в священной воде лентой от покрывала Изиды, произнося заклинание: «Свяжу я злой недуг семью узлами бога Шу, сына великого Ра; я свяжу его силу, его дела, его злобу страшными узлами мрачной ночью, пока не глянет на землю светлый лик великого Горуса».

Больная металась на постели и умоляла, чтоб ее бросили в Нил: видно было, что внутренний жар пожирал ее, и оттого ей казалось, что прохладные воды Нила исцелили бы ее.

Отец и сестры не отходили от больной. Рамзес, который без содрогания видел вокруг себя тысячи смертей, которому доставляло несказанное наслаждение смотреть на горы отрезанных у неприятелей рук и других членов, возвышавшиеся у его походной палатки, этот железный человек при виде страданий своей любимицы плакал, как ребенок.

– Это презренные либу наслали на нее огневой недуг, – шептал он, чувствуя свое бессилие.

К утру жар у больной несколько уменьшился, и Рамзес решился немедленно возвратиться в Фивы под покровительство своих богов и их служителей.

Больную царевну уложили в покойную колесницу, запряженную восемью мулами. Нофрура лежала в колеснице под богатым навесом из белого финикийского виссона, затканного золотом, а четыре рабыни, находившиеся с нею в колеснице, беспрестанно махали над больною опахалами из страусовых перьев. Сам Рамзес, его сыновья, дочери и Изида-хеттеянка следовали за колесницей больной в своих походных колесницах. Не слышно было ни военной музыки, ни воинственных возгласов, потому что войска фараона со своими военачальниками и тысячами пленных двигались поодаль от царского кортежа.

– Сестра недаром просила бросить ее в Нил, – говорила вторая дочь фараона, стройная и большеглазая Ташера, сидя в своей колеснице рядом с Изидой.

– А что, милая Ида-Ташера? – спросила последняя.

– Это ей, конечно, боги внушили, – заметила третья дочь Рамзеса, Аида.

– Что же они ей внушили? – недоумевала хеттеянка.

– Боги внушили ей, что Нил требует жертвы, чтобы исцелить больную, – отвечала Аида.

– Какой жертвы? – снова спросила Изида.

– Человеческой. А разве ваша священная река не требует жертв? У вас какая река священная в вашей стране? – спросила Ташера.