Даниил Мордовцев - Замурованная царица. Иосиф в стране фараона (сборник)

– А что в Фивах? – спросил он наконец.

– В Фивах, сын мой, новый фараон, Рамзес Третий, – отвечал жрец.

– Я это слышал в Мемфисе, – сказал Адирома. – А что там мои – жена, дочь, отец? – спросил он нерешительно.

– Отец твой, благодарение богам, здравствует: бодрый старик; а из дочки твоей вышла славная вострушка, любимица богов.

– О великий Хормаху! – с благодарной мольбой поднял Адирома глаза на сфинкса. – А жена?

– Мудрые боги взяли ее в свои обители, их на то воля была, – отвечал жрец, поднимая глаза к небу. – Решения их – тайна для смертных. Когда в Фивы дошла весть, что ваш корабль погиб при Просописе и все воины с ним, тогда, сын мой, жена твоя, убитая горем, поболела душою с год, а потом отошла в область бога Озириса, на запад, за великую реку, и погребена в своем вечном жилище.

Адирома закрыл лицо руками.

– Не скорби, сын мой, не нам судить веления богов, – сказал жрец наставительно, – она была оплакана в продолжение семидесяти дней плача по закону наших богов.

Зная, что утешения для Адиромы были бы теперь бесполезны, Пилока и Инини старались свести разговор на другую почву. Они велели своим воинам-возницам приблизиться.

– Полюбуйтесь нашей добычей, – сказал Пилока.

На одной колеснице лежал, прикрепленный к ней ремнями, огромной величины мертвый лев; на другой – несколько газелей.

– Как вы могли осилить такое чудовище? – удивился жрец, подходя и осматривая льва.

– Мы молились богу Монту, и он помог нам, – отвечал добродушно Инини.

– Бог Монту и опытность нашего друга Инини совершили это чудо, – сказал Пилока. – Вот этими медными стрелами, – он снял с плеч колчан и положил на колесницу, где лежал лук, – нечего и думать сразу положить на месте этого фараона пустыни, – он указал на льва, – а не сразил его одним ударом, тогда сам прощайся с жизнью – прямо отправляйся к Озирису. Вот Инини и говорит: чтобы победить сильнейшего врага, надо его прежде ослепить – так у нас, говорит, в Ливии и Нубии, в стране Куш, побеждают крокодилов и бегемотов, – ослепим, говорит, и мы льва. И вот, помолившись богу Монту, мы приступили к делу. Мы раньше разведали, что лев каждое утро ходит на водопой к великому озеру Таше [24] Меридово озеро. – Д. М. по одной и той же тропе, через прибрежные высокие тростники. Тогда, оставив колесницы и коней с возничими у дальней пирамиды Менкаура [25] Микерин. – Д. М. , мы взяли с собой одну убитую газель и пошли с нею в тростники, окружающие с той стороны великое озеро. Достигнув тропы льва, мы положили на самой тропе газель так, как будто бы она спала, а сами, впереди нее, ближе к озеру, засели в тростнике, я – по правую сторону тропы, а друг Инини – по левую, и условились так: известно, что лев при восходе солнца всегда приветствует восхождение бога Ра громким рыканьем; услыхав этот рев, мы догадались, что лев идет, и сказали друг другу: он будет идти по этой тропе и, увидав нечаянно спящую газель, удивится и остановится, чтобы приготовиться к прыжку; он будет пристально глядеть на нее; тогда по знаку, по легкому свисту, мы разом должны спустить натянутые тетивы, и наши стрелы должны вонзиться ему в глаза: моя – в правый глаз, его – в левый. Мы так и сделали. По шороху и треску тростника мы догадались, что лев приближается. Скоро мы увидели его, и он моментально остановился, увидев впереди себя, не далее как на один прыжок, спящую газель. Глаза его сверкнули зеленым огнем, он пригнулся, чтобы сделать прыжок… Свист – и стрелы вонзились ему в оба глаза! Надо было слышать его рев, его стон, надо было видеть его страшный прыжок вверх! Он упал навзничь и стал лапами выбивать стрелы из глаз… В этот момент мы разом метнули в него свои тяжелые медные копья – и они угодили ему под левую лопатку, рядом, копье к копью, – и прямо в сердце… Лев задрожал весь и в судорожных конвульсиях вытянулся. Он был мертв, он был наш!

Адирома тоже подошел к мертвому льву.

– Так это его рев я слышал сегодня на заре, – сказал он задумчиво.

– Вероятно, его, – отвечал Инини. – Но какая величина! Знаешь, друг, что мы сделаем с этим львом? – обратился он к Пилоке.

– А что?

– Мы его шкуру подарим нашей доброй царице, госпоже Тиа.

– Правда, мысль хорошая: пусть она топчет своими ногами шкуру фараона…

Он не договорил и лукаво взглянул на жреца.

– Да, шкуру фараона… пустыни, – добавил Имери тоже не без лукавства. – Так прежде надо ослепить врага? – многозначительно взглянул он на Инини.