Собеседник его читал:
– «Засыпан я песком страны, на которой я пребываю. Обещай мне, что ты сделаешь то, что я желаю в моем сердце, тогда я познаю, что ты сын мой, помощник мой. Подойди, да будем мы с тобою в единении». После сего проснулся Тутмес и повторил все эти слова и уразумел смысл слов сего бога и оставил их в сердце, говоря сам себе: «Я вижу, как жители города чествуют храм этого бога жертвоприношениями, не думая освободить от песка произведение царя Хафра [22] Хефрен. – Д. М.
, то изображение, которое сделано было богу Тум-Хормаху”» [23] Эта надпись, переведенная только в 1877 г., доказывает, что «великий сфинкс», высеченный из скалы при фараоне Хефрене в 3666 г. до Р. X., при Тутмесе IV, в 1533 г., был уже занесен песком до половины. Я же видел его в 1881 г. занесенным песком до самых плеч. – Д. М.
.
Чтец остановился – дальше доска была засыпана песком.
– Вот! – сказал жрец. – Пока я был в Фивах, опять занесло, и никто не позаботился откопать заносимое песком божество. Я нарочно за тем и пришел сюда теперь, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Да, и надо велеть снова откопать.
Путники уселись в тени сфинкса. Перед ними, к востоку, высились башни и храмы Мемфиса. Кое-где виднелись группы пальм, меж стволов которых просвечивали воды Нила. Вправо и влево – большие и малые пирамиды, пирамиды жен и дочерей фараонов. За ними – бесчисленные ряды гробниц, постоянно заносимых западными песчаными волнами.
– Куда же вы теперь, сын мой? – спросил жрец бога Хормаху. – В Фивы?
– В Фивы, святой отец.
– Что ж, есть там у тебя кто-нибудь? Родные?
– Были и родные, была и семья – отец, жена и дочка по третьему году, да не знаю – живы ли.
VIII
«Прежде ослепить льва…»
В это время из-за пирамиды Хефрена показались две парные колесницы. Они, по-видимому, возвращались из пустыни, из Долины газелей. На каждой колеснице было по два воина. Они прямо направлялись к «великому сфинксу». По одежде можно было заметить, что там были и не воины.
– Это, должно быть, охотники, – сказал, заметив их, старый жрец. – Там много газелей, и эти воины по примеру покойного царя Тутмеса – да веселится он вечно в жилище отца своего, бога Хормаху! – вероятно, охотились на этих невинных животных.
Колесницы все приближались. Жрец оттенил рукою глаза, чтобы всмотреться в лица незнакомцев.
– Да это, если глаза меня не обманывают, мои приятели, ближайшие слуги дома царицы, Пилока и ливиец Инини, – сказал жрец.
– Как! Пилока и Инини, уроженец Либу? – обрадовался путник, который был в рабстве у троянского царя Приама. – Я их когда-то хорошо знал.
Колесницы приблизились совсем.
– А! Да это святой отец Имери в гостях у своего бога, – сказал один из подъехавших, что был не в одеянии воина, а в остроконечной шапке с длинными воскрыльями и без панциря.
Это был чернокожий ливиец Инини. Тип другого, не воина тоже, был чисто египетский. Воины в шишаках и кожаных панцирях с медными круглыми бляхами тоже изобличали египтян. Остановив лошадей, все четверо сошли с колесниц. Воины остались при конях, а Пилока и Инини подошли к жрецу и его спутнику.
– Вот счастливая встреча, – сказал Пилока, худой и загорелый египтянин лет тридцати пяти. – Недаром нам бог Хормаху помогал и на охоте.
– А что? – спросил жрец.
– Да мы убили отличного, громадного льва и несколько газелей, – отвечал Пилока, пристально, хотя как будто украдкой, всматриваясь в незнакомца во фригийском колпаке.
– Ты не узнаешь меня, Пилока, и ты, Инини? – сказал этот последний.
– Адирома! – воскликнули оба в один голос. – Откуда ты? Из царства мертвых! О боги!
– Да, – улыбнулся тот, кого назвали Адирома. – Истинно из царства мертвых.
– Но ведь говорили, что ты утонул в битве при Просописе, вместе с кораблем и всеми воинами, – сказал Пилока.
– Да, сначала погрузился в море, а потом вынырнул, совсем обессиленный; меня подхватили финикияне на свой корабль, – отвечал Адирома.
– А вот я так не узнал тебя, – обратился жрец к Адироме, – стар становлюсь.
– А я сам боялся признаться тебе, святой отец, хотя и узнал сразу, – сказал Адирома, – думал, что я так изменился на чужбине и в рабстве, что меня и родные мои не признают за своего.
Начались расспросы: где он был, что это за Троя такая, далеко ли за великим морем Уат-Ур, какова была его жизнь в рабстве, похожи ли тамошние цари на египетских, какие там боги и храмы, как пала Троя, кто были ее герои и как спасся он сам? На все это ответил им Адирома, хотя сам не успел да и боялся задать им вопрос – единственный вопрос, который труднее всего сходил с уст. Но он подошел к нему окольным путем.
Читать дальше