Клод-Проспер де Кребийон-сын - Заблуждения сердца и ума

— Ах, вот и вы, граф! Идите сюда, — сказала ему госпожа де Сенанж. — Защитите меня от госпожи де Монжен: вот уже два часа она говорит бог знает что.

— Охотно верю, — сказал он серьезно. — Выдающийся ум способен с полным успехом обосновать самую странную и даже абсурдную идею. Но о чем идет спор?

— Вы знаете госпожу де Люрсе? — спросила госпожа де Сенанж.

— Знаю, и очень хорошо, — ответил он. — Это, безусловно, весьма почтенная дама, чья добродетель и приятные манеры известны всем.

— Госпожа де Монжен находит, что светскому человеку еще можно ее любить, не роняя себя.

— Ну, на мой взгляд, для этого требуется известная доля великодушия и даже самопожертвования, — сказал он.

— Это я и говорю, — сказала госпожа де Сенанж; — нельзя влюбиться в женщину ее возраста, не повредив себе в общем мнении.

— Как нельзя более справедливо, — согласился Версак. — Это был бы один из тех благородных поступков, которые нельзя совершать безнаказанно, ибо они отвергаются обществом.

— Полноте, что за вздор! — воскликнула госпожа де Монжен. — Общество каждый день прощает самые немыслимые экстравагантности; чем мы сумасбродней, тем снисходительней к нам свет; и вы решаетесь говорить, что...

— Вы правы, сударыня, — прервал ее Версак, — свет не только терпит наши экстравагантности, но даже поощряет их. Примеров тому сколько угодно, и я на собственном опыте не раз в этом убеждался. Но общество не ко всем одинаково снисходительно. Есть такие заблуждения, которые оно карает без всякой пощады.

— Возможно, общество порой проявляет нетерпимость, в этом вы правы, — согласилась госпожа де Монжен; — но оно было бы уж слишком несправедливо, если бы осуждало людей за то, что им нравится госпожа де Люрсе. Конечно, она далеко не молода, но мы видим множество женщин куда старше ее, которые еще внушают любовь или, во всяком случае, претендуют на это.

— Все так, — заметил Версак, — но их не одобряют.

— Нет, простите, — вмешалась госпожа де Сенанж, — столь предприимчивых пожилых дам очень немного; достигнув известного возраста, женщина должна понять, что пора посмотреть на себя трезвым оком.

— Да, — отвечал Версак, — но, боюсь, этого известного возраста никто не достигает: мы умираем от старости, все еще ожидая ее наступления. Я, к примеру, знаю женщин, которые уже состарились, и сильно состарились, стали от старости уродливыми, но твердо уверены, что сохранили все чары юных лет, потому что бережно хранят свойственные им пороки.

— О, да тут вся госпожа де Люрсе! — воскликнула госпожа де Сенанж. — Принимать свои застарелые пороки за неувядаемые чары! Как это тонко подмечено! Лучше и точнее не скажешь. И сколько таких женщин! Я узнаю в этом портрете тысячи знакомых лиц.

— Но все-таки не всех, кого он напоминает, — заметила госпожа де Монжен; — в то же время вы усматриваете в нем сходство с теми, кто на него нисколько не похож. Например, госпожа де Люрсе: она далеко не стара и вовсе не кажется смешной.

— Не понимаю вашего упорства, сударыня, — сказала госпожа де Сенанж, — вы меня даже обижаете. Не будем говорить о странных претензиях этой дамы, они всем известны. Но сколько же ей по-настоящему лет?

— Если хотите знать точно, — ответил Версак, — всего только сорок. Но лично я считаю, что ей больше, потому что я ее не люблю и не желаю, чтобы ее еще можно было считать нестарой.

— И кстати, вы ошибаетесь, — сердито сказала госпожа де Сенанж, — сорок лет! Не может быть! Только сорок... Я отлично помню....

— Нет, сударыня, — возразил Версак, — если вам так угодно, то я могу назвать цифру «сорок пять»; но это уже клевета, и дальше этого предела я пойти не рискну. Однако, по какому поводу началась эта благожелательная дискуссия о возрасте госпожи де Люрсе?

— Нетрудно догадаться: все началось с нежных чувств, которые она каким-то образом умудрилась внушить господину де Мелькуру.

— О-о, сударыня, — сказал Версак таинственно, — если хоть немного уважаешь человека, не надо говорить вслух о его интимных делах. О них и думать-то не следовало бы. Но мы от природы слишком несовершенны и то и дело впадаем в грех злословия. Насколько мне известно, нет молодого мужчины, которого столь противоестественное увлечение — разумеется, если это проверенный факт, — не погубило бы навсегда в глазах общества. Скорее всего господин де Мелькур питает к этой даме уважение, почтение, даже, если хотите, преклоняется перед ее добродетелью; но если его заподозрят в чем-либо большем, это будет для него весьма опасно.