Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

— Это зависит от качества, — отвечает он.

Разговор продолжается вполголоса, перемежаясь стопками ликера. Через час я достоверно знаю, что все электрики, лоцманы и лодочники, работающие на канале, при всяком удобном случае и даже без оного занимаются контрабандой.

Это происходит всегда одним и тем же нехитрым способом: с борта судна в условленном месте сбрасывается груз в непроницаемых мешках, который подбирается сообщниками, как правило, владельцами тралов. Затем товар перекочевывает в греческие кофейни, на радость их бессменным завсегдатаям.

В ход идут прожекторы и другие приспособления, известные контрабандистам всех стран. Но существует также работа в открытом море, так называемая контрабанда дальнего плавания, которой занимаются в сговоре с береговой охраной или смотрителями маяков.

Пузатое чрево огромных бакенов, установленных на подходах к рейду, пустовало, и капитаны каботажных судов, приятели Каравана, не преминули воспользоваться столь удобным тайником.

Греческий пароход из Пирея подплывает ночью к одному из облюбованных для этой цели бакенов. В его обшивке, как и у других судов, находится овальная заклепка, закрывающая так называемую «замочную скважину». Обычно отверстие тщательно заделано, но у этого парохода заклепка привинчена хорошо смазанными гайками, которые можно открутить в два счета. Плавучий склад принимает двести пятьдесят, триста килограммов гашиша, а пароход, доставивший ценный груз, как ни в чем не бывало бросает якорь в порту.

На следующее утро портовые рабочие приступают к ремонту и замене части бакенов.

Бакен с контрабандой, разумеется, попадает в их число. Его берут на буксир и везут через весь порт, в док, где товар незаметно извлекается из его недр. Теперь понятно, почему бакены в окрестностях Порт-Саида столь часто попадают в починку.

Рассказ контрабандиста забавляет меня как анекдот, но благодаря ему я прихожу к выводу, что гашиш доставляется в Египет с севера. Следовательно, моя идея привезти контрабанду с юга неплоха, ибо до этого еще никто не додумался.

По мере того как судно приближается к Джибути, мои опасения по поводу прохождения транзитных формальностей все возрастают, хотя в законе нет никаких оговорок на этот счет.

По прибытии я сразу же направляюсь к начальнику таможни и рассказываю ему все как есть: «цветок конопли» — не что иное, как гашиш.

— Да, я это знаю. Вы имеете право на транзитную перевозку данного груза. В мои обязанности входит выполнение предписаний и постановлений без их истолкования в чью-либо пользу или во вред. В то же время, если гашиш предназначен для сбыта на территории колонии контрабандным путем, я не счел бы возможным разрешить вам его провоз.

— В этом отношении, — отвечаю я, — могу поклясться, что ни одна унция не останется на вашей территории.

— Ладно, ладно, заполняйте декларацию. Вас будут сопровождать до границы, но, покинув французские воды, поостерегитесь сюда возвращаться.

Выходя из кабинета начальника, я чувствую, что все мои тревоги по поводу формальностей как рукой сняло.

Мой некогда многочисленный флот сегодня ограничивается лишь верным «Фат-эль-Рахманом». Это прочное, выдержавшее натиск не одного шквала, судно кажется мне достаточно надежным, чтобы преодолеть тысячу триста морских миль против встречного ветра. Стоит июнь — самый жаркий и влажный, а также самый коварный из летних месяцев из-за неожиданных ураганов, порожденных грозовыми тучами, которые скапливаются над горами.

Я предвижу, что во время долгого перехода буду лишен возможности регулярно заходить в порты из-за моего специфического груза, и привожу в порядок оснастку судна.

Я беру с собой двенадцать членов экипажа, чтобы они подменяли друг друга в случае болезни или других обстоятельств. Со мной по-прежнему Абди, Али Омар, Мухаммед Муса, Аден, Салах и подросший Фиран, а также другие матросы-данакильцы, которые плавали со мной раньше.

Восемь ящиков сложены в глубине трюма. Все формальности улажены, и таможне не к чему придраться. Судно готово к отплытию. Итак, первая часть моего плана благополучно завершена.

Мы стоим на рейде. Душная влажная ночь сдавила море в своих могучих объятиях. Палуба и снасти покрыты росой — мелким, насыщенным солью налетом. Люди спят на палубе нагишом, вповалку, как трупы в морге; из открытых ртов вырываются тяжелые хрипы, пот катится с лиц градом, ибо воздух напоминает парилку.