Кейт Шопен - Пробуждение

— Да, бродят, — шепотом согласился Роберт. — Вы знаете, что сегодня двадцать восьмое августа?

— Двадцать восьмое августа?

— Да. Двадцать восьмого августа в полночь, если светит луна — а луна должна светить, — дух, который посещает эти места уже много веков, встает из залива.

Всепроникающим взором Роберт постоянно искал одного смертного, достойного составить ему компанию, достойного быть вознесенным на несколько часов в царство полубожества. До сих пор его поиски всегда были бесплодными, и, опечаленный, он снова погружался в море. Но этой ночью молодой человек обнаружил миссис Понтелье. И может быть, он никогда не освободит ее полностью от своих чар. Может быть, она никогда больше не потерпит бедного легкомысленного простака в своем божественном присутствии.

— Не шутите надо мной, — попросила Эдна, задетая видимым легкомыслием с его стороны.

Роберт не противился этой просьбе, однако прозвучавшая в голосе молодой женщины еле заметная нотка пафоса превращала ее в упрек. Роберт не мог сказать Эдне, что проник в ее настроение и все понял. Он только предложил ей руку, поскольку, по ее собственному признанию, она очень устала. Эдна понуро брела по тропинке, руки ее безвольно повисли, белая юбка волочилась сзади по мокрой от росы траве. Эдна приняла руку Роберта, но не оперлась на нее. Ее рука лежала безжизненно, как будто мысли ее были где-то далеко-далеко, они опережали тело, и женщина стремилась догнать их.

Роберт помог ей устроиться в гамаке, подвешенном с одной стороны к столбику перед дверью, а с другой — к стволу дерева.

— Вы останетесь здесь и подождете мистера Понтелье? — спросил он.

— Да, — кивнула Эдна. — Спокойной ночи.

— Принести вам подушку?

— Здесь есть одна. — И Эдна протянула руку, стараясь на ощупь найти подушку, поскольку уже было темно.

— Она, скорее всего, запачкалась: дети кувыркались с ней, — усмехнулся Роберт.

— Не страшно. — Эдна устроила подушку чуть пониже головы.

Вытянувшись в гамаке, она глубоко и с облегчением вздохнула

Эдна не была высокомерной или чрезмерно привередливой. И она не особенно любила раскидываться в гамаке, а когда делала это, то без кошачьего сладострастия, а просто стремясь к благодатному покою, охватывавшему все ее тело.

— Остаться мне с вами, пока не придет мистер Понтелье? — спросил Роберт, усаживаясь на край одной из ступенек и завладевая веревкой от гамака, привязанной к столбику.

— Если хотите, — улыбнулась Эдна. — Не качайте гамак. Вы не принесете мою белую шаль? Я забыла ее на подоконнике там, в доме.

— Вы замерзли?

— Нет, но скоро замерзну.

— Скоро? — засмеялся Роберт. — А вы знаете, который сейчас час? Вы долго собираетесь оставаться здесь?

— Не знаю. Так вы принесете шаль?

— Конечно же принесу, — сказал Роберт, вставая.

Он направился к дому по траве.

Эдна смотрела, как его фигура мелькает в полосах лунного света. Было уже за полночь. Стояла полная тишина.

Когда Роберт вернулся с шалью, Эдна взяла ее, но не накинула на плечи.

— Вы хотели, чтобы я остался, пока не вернется мистер Понтелье?

— Я сказала, что вы можете остаться, если хотите.

Роберт снова сел, скрутил сигарету и молча закурил.

Эдна тоже хранила молчание. Никакие слова не могут значить столько, сколько эти моменты молчания, или быть так наполнены впервые осознанным желанием.

Когда послышались голоса возвращающихся купальщиков, Роберт пожелал Эдне спокойной ночи. Она не ответила. Роберт подумал, что она заснула. И снова Эдна смотрела, как удаляющаяся мужская фигура появляется и исчезает в полосах лунного света.

— Что ты тут делаешь, Эдна? Я думал, что найду тебя в постели, — удивился мистер Понтелье, обнаружив жену в гамаке. Он возвращался вместе с мадам Лебрен, которую оставил возле дома.

Жена не ответила.

— Ты спишь? — спросил мистер Понтелье, наклоняясь, чтобы взглянуть на Эдну.

— Нет. — Глаза молодой женщины блестели, когда она посмотрела на мужа, в них не было и намека на сон.

— Ты знаешь, что уже больше часа ночи? Пойдем. Мистер Понтелье поднялся по ступенькам и вошел в их комнату.

— Эдна, — позвал он через несколько минут.

— Не жди меня, — ответила его жена.

Мужчина высунул голову из двери.

— Ты простудишься там, — с раздражением сказал он. — Что еще за блажь? Почему ты не идешь?

— Здесь не холодно, и у меня есть шаль.

— Тебя комары съедят.

— Здесь нет комаров.