Марк Криницкий - Ангел страха. Сборник рассказов

Где-то загремел засов. Вошли люди. Они не видели меня, но смутно чуяли мое присутствие, полное таинственного содрогания, и говорили тихо, вполголоса, еле слышно ступая ногами среди жуткого молчания святилища.

Вдруг гулко ударил колокол… Звук его спустился глубоко в подземелье и, опершись, вышел и понесся в неизмеримую даль. Мне показалось, что он ударил в моем собственном сердце.

Я встал и крикнул.

Я видел, как закачались люстры и дрогнули цепи лампад. Прильнув к стеклам купола, я крикнул еще и еще. Я видел, как закружились ласточки, испуганные резкими звуками моего голоса…

О, как мне было отрадно кричать! Я чувствовал, как мой крик, крик, исторгшийся изо всего моего светлого состава, возмущенного зрелищем бытия, поднялся и встал до самого небесного купола, сплетенный с рыданием меди и сотрясая тучи.

И я видел, как люди останавливались в поле и на дорогах и прислушивались ко мне: они удивлялись тому, что простая медь заставляет дрожать в них сердце. О, как странно было для них веянье райской скорби!

И, словно очарованные, собирались на мой крик безмолвные, задумчивые толпы. Я видел стариков, которые, казалось, не шли, а ползли, опираясь на клюку. Я видел женщин, печальных, с опущенным взором, которые носили в своих утробах младенцев. Улыбка замирала на устах юношей и дев, когда они переступали через церковный порог, слизанный временем и сотрясенный звуками моего голоса. И только дети беспечно улыбались друг другу и собственным грезам, потому что они могли улыбаться и на смертном одре.

Скоро все арки и переходы храма наполнились молящимися. Скорбь и важность были написаны на их угрюмых и сосредоточенных лицах. Я видел, как раскрывались их сердечные раны. Я слышал их скорби, как биение глубокого источника, скрытого под землею.

И снова, охваченный мыслью о безысходности страдания, я ощутил прилив черного отчаяния и, дерзко обращаясь мыслью к Пославшему, я начал вопрошать Его.

И вот Святитель взял чашу, стоявшую на алтаре, и, протянув ее к бледным, потемневшим от страдания лицам, сказал:

— Пейте от нее все: это — кровь Моя, которую Я пролил за вас…

Где-то высоко в небе прощебетали, ласточки.

— Кто измерит число Моих мыслей и укажет их круг? — вспомнил я слова Пославшего и безмолвно, подавленный величием Божественной скорби, простерся пред алтарем.

Я обвеян его святыми трепетными крыльями. Я верю, что это — мой ангел-хранитель, который ведет меня уверенною стопою над безмолвными, ничего не возвращающими безднами. Тернист мой путь, и несколько раз в сомнении отступал я перед ним. Но каждый раз ободрял он меня своею суровою и вместе ласковой рукою. Друг мой, этот путь страшен только для того, кто думает, что жизнь — игрушка!

Володя Бубнов, естественник второго курса, вернулся из летней поездки по Крыму и Кавказу, откуда привез с собою добрую дюжину банок и баночек с заспиртованными морскими животными и целый ящик птичьих шкурок. Он загорел и сильно возмужал.

Целый день после Володиного приезда в имение, его трофеи были предметом всеобщего внимания; особенно восхищались его младшие братья и сестры. Они спрашивали:

— А эта где живет?

— Эта живет в море, на весьма большой глубине.

— Она кусается?

— Ну, нет, эта не кусается.

— Что ж она делает?

— Она засасывает все, что ей попадается: слизняков, инфузорий…

— А эту ты застрелил?

— Застрелил. Прицелился и — паф!

— Она кусалась?

— Что у вас все «кусалась» да «кусалась»?

— А зачем ты убил?

— Разве не видишь? Для коллекции…. Какой глупый!

— Для коллекции… A-а… Ты будешь учиться?

— Разумеется.

— А у нас в овраге барсук живет.

— Meles vulgaris… Meles taxus… Кто видел?

— Огородникова Саша…

— Саша? Это какая? Худая, высокая? Дылда такая?

— Христос с тобою! Какая дылда? Ты видел ее в прошлом году, — сказала Володина мать. — Теперь она у нас первая красавица на деревне…

— Сомневаюсь… Впрочем, не в том дело. Так она видела?

— Видела, видела!.. Говорит: полосатый.

— Мм… «полосатый»…

— Разве они не бывают полосатые?

— Мм… Как вам сказать? Могут, хотя… Конечно бывают и полосатые, но… Meles vulgaris… Барсук обыкновенный… Они живут повсеместно в Европе и северной части Азии…

— Они кусаются?

— Глупо!

Володе было очень совестно, что он не мог припомнить, полосатые барсуки или неполосатые.