Адельберт Шамиссо - Необычайные приключения Петера Шлемиля

Я покачал головой и сказал:

— Простите, милостивый государь, но этого я не подпишу!

— Не подпишете? — удивленно повторил он. — А почему?

— Мне кажется в известной мере необдуманным променять душу на собственную тень.

— Так, так, — повторил он. — Необдуманно! — И он громко расхохотался прямо мне в лицо. — А позвольте спросить, что такое ваша душа? Вы ее когда-либо видели? И на кой прах она вам нужна после смерти? Радуйтесь, что нашли любителя, который еще при жизни согласен заплатить чем-то реальным, а именно вашей телесной тенью, при помощи которой вы можете добиться руки любимой девушки и исполнения всех желаний, за завещание этой неизвестной величины, этого X, этой гальванической силы или поляризирующего действия или как вам будет угодно назвать всю эту галиматью. Неужели же вы предпочитаете толкнуть в объятия подлого мошенника Раскала бедняжку Минну, такую еще молоденькую? Нет, надо, чтобы вы взглянули на это собственными глазами; идемте, я одолжу вам шапку-невидимку, — он вытащил что-то из кармана, — и, скрытые от людских взоров, мы совершим паломничество в сад к лесничему.

Должен признаться, мне было очень стыдно, что человек в сером меня одурачил. Я ненавидел его всеми силами души, и, думаю, личное отвращение сильнее, чем нравственные устои и предрассудки, удержало меня от выкупа тени — хоть она и была мне очень нужна — ценой требуемой подписи. Столь же невозможным казалось мне предпринять в его обществе предложенную им прогулку. Все мое существо возмущалось при мысли, что меня с любимой будет разделять отвратительный покров, что этот мерзкий пролаза будет издеваться над нашими истекающими кровью сердцами. Я счел то, что случилось, волей рока, а свою беду неотвратимой, и, повернувшись к нему, сказал:

— Сударь, я продал вам свою тень за этот весьма превосходный кошелек и потом очень каялся. Если сделку можно расторгнуть — слава богу!

Он покачал головой и сразу помрачнел. Я продолжал:

— Ничего больше из того, что мне принадлежит, я вам не продам, даже если вы предложите в уплату мою тень, а, значит, ничего не подпишу. Отсюда можно сделать тот вывод, что путешествие в шапке-невидимке, которое вы мне предлагаете, будет не в равной мере увеселительным для вас и для меня. Посему прошу меня извинить, и, раз мы ни к чему не пришли, — расстанемся!

— Весьма сожалею, мсье Шлемиль, что вы упорно отказываетесь от сделки, которую я вам дружески предлагаю. Возможно, в другой раз я буду счастливее. До скорого свидания! A propos1 Кстати (франц.).>, будьте любезны убедиться, что вещи, которые я покупаю, не плесневеют; они у меня в чести и в полной сохранности.

Он сейчас же вытащил из кармана мою тень и, ловко бросив ее на поляну, раскатал и расправил на солнечной стороне у своих ног, так что к его услугам оказались две тени — моя и его собственная, — между которыми он и шагал, ибо моя тень тоже слушалась его и подделывалась под все его движения.

Когда, после столь долгого перерыва, я снова увидел свою тень, да притом еще обесчещенную унизительной службой у такого негодяя, в то время как я из-за нее терпел нечеловеческие муки, сердце мое не выдержало, и я горько разрыдался. А он, ненавистный, хвастаясь похищенной у меня собственностью, возобновил свое наглое предложение:

— Ничто еще не упущено. Росчерк пера — и бедная, несчастная Минна из лап негодяя попадет прямо в объятия уважаемого господина графа! Я уже сказал — один росчерк пера!

Слезы с новой силой брызнули у меня из глаз, но я отвернулся и махнул рукой, чтоб он уходил.

Как раз в эту минуту подоспел Бендель, который, беспокоясь обо мне, побежал за мной следом и, наконец, настиг меня здесь. Когда этот добрый, преданный друг застал меня в слезах, а мою тень, не узнать которую он не мог, во власти неизвестного серого чародея, он тут же решил, хотя бы силой, вернуть мне мою собственность; но так как он сам не умел обращаться с таким деликатным предметом, то сразу же обрушился на серого человека и, не тратя времени на разговоры, приказал ему сию же минуту, не рассуждая, отдать мне мое добро. Но тот вместо ответа повернулся спиной к простодушному парню и пошел прочь. Бендель же взмахнул дубинкой, которая была при нем, и, следуя за ним по пятам, все снова и снова требовал, чтоб он отдал тень, и беспощадно лупил его что было сил, не выпуская дубинки из своих жилистых рук. Незнакомец же, словно такое обращение для него дело привычное, втянул голову в плечи, сгорбился и, молча, не ускоряя шага, побрел своей дорогой через поляну, уводя за собой и мою тень и моего верного слугу. И долго еще слышались в этом безлюдье глухие удары, пока, наконец, не замолкли вдали. Я снова оказался лицом к лицу со своим горем.