Лайош Надь - Избранное

Он пошел вперед, Надьреви за ним.

Солнце село, в доме уже горели лампы. В полдень учитель не успел рассмотреть прихожей. Там висело множество охотничьих рогов, оружия и картин, изображающих лошадей и псовую охоту. Они свернули направо в коридор, где вдоль стен стояли вешалки, а над ними тоже висели рога и мечи, щиты и старинные ружья. У одной из дверей Андраш остановился и, постучав, сразу открыл ее. Они вошли в курительную. Там уже сидела с рукоделием графиня Берлогвари.

— Господин Надьреви, — церемонно представил его Андраш.

— Целую ручки [21] Целую ручки — принятая в Венгрии форма почтительного приветствия женщины. , — едва слышно пробормотал учитель и поклонился.

— Добро пожаловать. — Графиня протянула ему руку и указала на удобное кресло. — Садитесь.

Надьреви сел напротив графини, которая вязала галстук из бордового шелка. Отложив в сторону рукоделье, она сняла очки. Внимательно оглядела учителя; он — ее. Седеющая полная женщина, лет сорока, со следами былой красоты, как говорят обычно.

— Сожалею, что сегодня мы не смогли взять вас с собой в З.; вы, наверно, скучали, — проговорила она тихим, нежным голосом.

— Я не скучал, а гулял по парку.

— О, это не слишком занимательно. У нас парк небольшой.

— Я видел там много красивых деревьев.

— Вы еще не проголодались? Мы не пьем до ужина чай. Но если желаете, вам будут подавать.

— Благодарю вас, не надо.

Во время этого разговора Андраш стоял, в задумчивости глядя на ковер. Вошел граф Берлогвари.

— Добрый вечер. — И он протянул учителю руку.

Встав с места, тот поклонился.

Граф Берлогвари сел и, указывая на кресло, бросил:

— Прошу вас.

Некоторое время он молчал, словно размышляя, что сказать этому юноше или о чем спросить его. Потом, встав, открыл шкаф и выложил на круглый столик коробку сигарет.

— Вы курите?

— Спасибо, не курю.

— Молодец! И вы уже приобрели пятиэтажный дом в Пеште?

— Пока еще нет.

Граф закурил. Андраш тоже взял себе из коробки сигарету. Когда они стояли рядом, видно было, что отец немного выше, тоньше и стройней сына. Андраш плечистый, широкогрудый. И лицом не похож на отца. У графа Берлогвари кирпично-красные щеки, орлиный нос и усы на венгерский манер. Глаза чуть навыкате; две складки тянутся от кончика носа к уголкам рта. Надьреви смотрел на его лицо, и оно казалось ему строгим, суровым. И жестоким. Впрочем, возможно, это было обманчивое впечатление, сложившееся под влиянием рассказанной коммивояжером истории о смерти графского сына. Страшный случай вполне вязался с наружностью старого графа, но тот выказал только что такую очаровательную обходительность и любезность, что учитель усомнился в достоверности этой истории.

Граф Берлогвари сидел, Андраш продолжал стоять, графиня, надев очки, опять принялась за вязание. Подойдя к окну, Андраш устремил взгляд в парк, погруженный уже в темноту. Курительную освещала керосиновая лампа с большим круглым абажуром.

— Беритесь как можно скорей за дело, а то, по-моему, у вас мало времени. — Надьреви молчал, и граф Берлогвари спросил сына: — Когда будет экзамен?

— В начале октября, — ответил тот.

— Когда именно?

— Пока неизвестно.

— Значит, меньше чем через два месяца. — Граф Берлогвари снова обратился к учителю: — Полагаю, вам следует заниматься по два часа в день.

— И я так считаю, — сказал Надьреви.

— Не потому, что ежедневных двухчасовых уроков достаточно, чтобы сделать из молодого графа юриста, а потому, что его нелегко вообще засадить за книги.

Андраш стоял спиной к отцу и Надьреви; не оборачивался, делая вид, будто разглядывает что-то в вечерних сумерках.

— Работа предстоит трудная, — продолжал граф Берлогвари, — об этом, очевидно, уже предупредил вас Пакулар.

— Да, — вырвалось у Надьреви.

— Прилежания у Андраша не хватает. Я, правда, уже говорил ему, что…

— Мне он обещал начать не откладывая заниматься, — перебила его графиня и поглядела на сына.

Ей хотелось услышать подтверждение великодушного обещания, но Андраш упорно смотрел в окно и словно не собирался отрывать от него взгляда, а тем более принимать участие в касающемся его разговоре.

Последовало короткое молчание. Надьреви не сводил глаз с ярко-желтого пламени керосиновой лампы и думал о том, что при ее свете читать куда приятней, чем в кафе при резком электрическом свете.

— Тамаш говорит, что не рассчитывает выиграть судебный процесс, — обратился к жене граф Берлогвари.