Лайош Надь - Избранное

— А не вздумает ли этот граф Андраш стрелять в меня ради забавы? — покачав головой, спросил Надьреви.

— Вы не совсем правильно меня поняли, — засмеялся Пакулар. — Не знаю, хорошо ли я обрисовал характер вашего будущего ученика, но, повторяю, Андраша бояться нечего. Я и сам, наверно, несерьезным своим тоном дал ему повод для грубых шуток. Не берите с меня примера. К тому же, видите ли, поехать кататься верхом, заперев меня, это своеобразная поза. Он прекрасно знал, что я недолго просижу в каморке, — кто-нибудь из слуг услышит мои крики. Не следует трагически относиться к подобным историям. Поезжайте в Берлогвар; мне поручили найти себе преемника и договориться с ним.

Надьреви боролся с желанием сказать: «Сожалею, но я туда не поеду, такая должность не по мне». Но из какого-то отчаянного упрямства бросил:

— Я согласен!

— Это уже другой разговор. Сегодня же, прямо здесь, в кафе, я напишу в Берлогвар и сообщу о результатах переговоров. Когда вы намереваетесь ехать?

— А когда надо?

— Чем раньше, тем лучше.

— Тотчас я не могу. Мне надо еще устроить кое-какие дела.

— Вам хватит на это времени. Мое письмо придет в именье, наверно, послезавтра. Я сообщу ваше имя, адрес; сейчас запишу. Улица Хернад? Дом сорок три? Так. Повторяю, сегодня напишу я письмо. Вам вышлют на дорогу пятьдесят крон, а может, и больше.

— Вам сколько послали?

— Я познакомился с молодым графом в Пеште, и мы вместе уехали. Мне повезло, я путешествовал первым классом, хорошо отоспался. Итак, вы получите деньги на дорогу, и сразу же, не откладывая, протелеграфируете, когда собираетесь выехать. Это просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы выслали на станцию коляску. Увидите, какой ливрейный кучер приедет за вами.

— Я согласен, — повторил Надьреви. — Во всяком случае, благодарю вас за любезность. Теперь я расплачусь за кофе и пойду.

— Посидите еще, — не отпускал его Пакулар.

— Меня ждут дела завтра утром.

— Отоспитесь в Берлогваре.

Иштвана Надьреви, который с большой неохотой возвращался по вечерам домой, нетрудно было удержать в кафе. Он уже, правда, встал с места, но снова сел за столик и еще долго беседовал с Пакуларом. Об университете, причудах профессоров, необыкновенной учености Бенё Жёгёда, сером цилиндре Кароя Кмети, оригинальном образе мыслей Дюлы Пиклера. Об эпиграммах, которыми экзаменующиеся исписали стены, например: «Кмети, Фёльдеш, Чарада, сердце мое вам не радо».

— Вот видите, этот Чарада был гувернером в доме какого-то эрцгерцога, — сказал Пакулар. — А теперь профессор. Профессор университета и член клуба. «Член клоба», как он говорит. Читает философию права и международное право. А сам разбирается в том и в другом, как я — в астрономии. Нет, совсем не мешает иметь высоких покровителей.

— Да и я знаю, что без протекций у нас ничего не добьешься, — согласился Надьреви.

И рассказал, что по настоянию матери неоднократно пытался поступить на службу. Но даже временной должности не нашел. Когда он сдал экзамены на аттестат зрелости, его мать решила пойти к бургомистру Будапешта. Испросить для сына какое-нибудь скромное местечко в столице. Она обратилась к бургомистру, так как слышала о нем как о доброжелательном и справедливом человеке. А по справедливости, сын ее должен получить хорошую работу, — ведь люди они бедные, живут в нужде, и Иштван с отличием кончил гимназию. Аттестат зрелости она захватила с собой. Бургомистр принял ее и, выслушав, спросил напрямик: «Кто покровительствует вашему сыну?» Бедная женщина, растерявшись, не смогла ответить. Она-то надеялась на покровительство бургомистра. И смущенно молчала. Он, правда, взглянул на аттестат, но холодно сказал: «Очень сожалею, что у вашего сына нет покровителей; я не могу определить его на службу».

Хотя оба молодых человека считали, что без протекции ничего не добьешься, Пакулар все же с недоумением выслушал эту историю и, покачав головой, заметил:

— Видите ли, эти Берлогвари, правда, не эрцгерцоги, если вспомнить о карьере Чарады, но у них безусловно всюду есть связи.

И долго еще говорили они о берлогварской усадьбе, о ее владельцах, о каждом члене семьи в отдельности и о восьмидесятисемилетнем деде молодого графа Андраша, отце трех сыновей, старшем в роде, владельце всего семейного достояния, живущем в Г., небольшом поместье неподалеку от Берлогвара.

Был уже одиннадцатый час, когда Надьреви ушел из «Фиуме». Он полагал, что домой ему возвращаться еще рано, так как обычно спать ложился после полуночи. Домой приходил он лишь поспать, да еще обедать и ужинать. С Пакуларом же он расстался, поскольку тому надо было писать письмо, а ему самому хотелось побыть в одиночестве. По вечерам он сидел в кафе или бродил по улицам. Неутомим был в прогулках. Если, конечно, можно назвать прогулкой его быструю ходьбу по городу.