Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

И однажды, когда после восьми раундов жесткой борьбы правая Стая нашла челюсть некоего еврейского джентльмена с ирландской фамилией и Стай, согнувшись и подсунув перчатки под руки лишенного чувств кельтского семита, помогал перенести его в угол ринга под крики переполненного зала, приветствующего Слэма Бинга, он осознал, что до вершины профессионального успеха уже рукой подать.

– Ты сделал его, Бинго! Завалил так завалил, старина! Вломил по самое не хочу, парень! – возбужденно восклицал Сэм, когда они сквозь толпу проталкивались к раздевалке Стая. Доусон следовал за ними с ведром, губкой, полотенцами и прочими принадлежностями. В раздевалке Стай улегся на кушетку, тяжело дыша, тогда как Сэм продолжал разглагольствовать.

– Ох, парень, когда вы сошлись нос к носу в шестом, я думал, маленький Сэмми выйдет сухим из воды. А когда ты достал его в восьмом, я так сильно ударил старину Доусона, что тот едва не вывалился за ринг. Я дрался с тем же жаром, что и ты, Стай.

– Хороший получился бой. – В голосе Стая слышалась усталость. – Лучше, чем я предполагал. Пару раз мне от него досталось.

– Да, но и ему от тебя досталось, старая кочерыжка. Да, Доусон? – обратился он к тренеру, как раз переступившему порог.

– Досталось! Вы ему врезали так, словно ваш кулак отлили из свинца. Ведром воды так не оглушишь. Выше пояса вы тяжеловес, мистер Бинг. Этим вы превосходите всех средневесов. Что ж, остался только один… Тот, что лучше этого парня. – Он откупорил бутылку с растиркой. – Он будет вашим следующим соперником, мистер Бинг. Как себя чувствуете?

– Я в порядке, Доусон. Но ужасно хочется, чтобы все это закончилось. Дважды за вечер я думал о том, что отдал бы все, лишь бы больше не драться. Ради чего я дерусь? Мне нет нужды драться, – резко бросил он.

– Нужда есть, Стай, – ровным, спокойным голосом возразил Сэм.

– Да, есть, – смиренно согласился Стай. – Но как же мне хочется, чтобы все закончилось. Когда будет бой с Макгиббонсом, Доусон?

– Примерно через месяц, мистер Бинг. В Новом Орлеане. Двадцать раундов.

– Ты же знаешь, я никогда не боксировал двадцать раундов, – сварливо пробурчал Стай.

– Вам и не придется, мистер Бинг, – улыбнулся Доусон.

Стаю предстояло сразиться с чемпионом в его весовой категории и с одним из величайших, хотя и странным, боксеров, когда-либо выходивших на помост. Он был настоящим ирландцем, что нынче среди боксеров стало редкостью, приземистым, с обезьяноподобным лицом и длинными руками, как у гориллы. Никому не удавалось сбить его с ног, не говоря уже о том, чтобы отправить в нокаут, зато сам мог нанести нокаутирующий удар с обеих рук. Он овладел всеми навыками боксерского искусства и небеспочвенно считал, что в ближайшие годы удержит чемпионскую корону на своей голове. Когда его менеджер упомянул о бое со Стаем, уродливая обезьянья физиономия Макгиббонса осветилась жестокой, открывающей зубы-клыки улыбкой.

– Счастливчик Уилли вроде бы красивый парень? Ладно, договорись о двадцати раундах, но таким красавцем он не останется. Насчет денег предложи ему восемьдесят на двадцать.

После долгого совещания с Доусоном Сайдман, менеджер Обезьяны Макгиббонса, вернулся к своему подопечному. «Ты договорился на восемьдесят – двадцать?» – спросил мрачный Макгиббонс.

– Я договорился о лучших условиях, Мак. Победитель получает все. Ты завалишь этого Бинга. Его менеджер – старина Алек Доусон, который когда-то спарринговал с Корнишменом [216] Корнишмен – одно из прозвищ Роберта Фитцсиммонса. , и я его уговорил. Это даст тебе на двадцать процентов больше. Разве не здорово, Мак?

– Я же сказал, восемьдесят на двадцать, жидовская свинья. А если случится что-либо непредвиденное? Почему ты не делаешь то, что я тебе говорю?

– Ничего не случится, Мак. Можешь мне верить. Ничего не может случиться. И не случится! Ты просто уложишь его. Ведь уложишь, Мак?

– Теперь придется, паршивый прохиндей. Но восемьдесят – двадцать по мне смотрятся гораздо лучше. Победитель получает все – осталось в прошлом, тогда это считалось нормальным. А восемьдесят – двадцать означает, что я получаю восемьдесят процентов при любом исходе. Непредвиденное случается.

– Но, Мак, послушай! Ничего непредвиденного случиться не может! Ты этого не допустишь! Ты просто уложишь его! – В голосе Сайдмана слышались нотки извинения, похвала, уверенность, поддержка.

– Ладно, я за этим прослежу. Заткнись, ладно? – Обезьяну распирала злость.