Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

Он съел ланч, перечитывая письмо. Поправил неудачное предложение в пятом с конца абзаце, напечатал адрес на конверте, сложил письмо, сунул в конверт, заклеил его, бросил на поднос для исходящей корреспонденции. Потом отправил обертку своего ланча в корзинку для мусора, смахнул крошки со стола и подошел к окну. Посмотрел на аптеку на другой стороне улицы, расположенную под железнодорожным мостом. Чего ему сейчас хотелось, так это вкусной холодной лимонной кока-колы. Вкусного холодного, бодрящего напитка. Конечно, человеку лучше обходиться без стимуляторов, но иногда они идут только на пользу. Они занимают свое определенное место в жизни, как и все остальное, следует только ими не злоупотреблять. Он надел шляпу.

В давние непросвещенные времена бытовало выражение: «In vino veritas», означавшее примерно следующее: под влиянием алкогольного напитка человек срывал с себя маску сдержанности и условностей и показывал свое истинное лицо. Оно могло быть радостным, поэтическим, неприятным и невероятно драчливым. По грубой оценке наших предков, эти вновь открываемые особенности человека проявлялись в следующем порядке: смех, пьяные слезы и стремление помахать кулаками.

Иной человек, скорлупа которого исчезает под разъедающим действием алкоголя, может являть собой крайне непривлекательную внешность, напоминая сморщенного, бесформенного краба-отшельника, лишенного защищающей его раковины. А другой, с внешностью, подобной камню, приняв на грудь, может оказаться искренним, щедрым и компанейским. Но при этом есть люди, на чью сущность алкоголь оказывает такое же воздействие, как выплеснутый на пирамиду с мумиями, покоящимися внутри саркофагов, уксус.

Про таких людей говорят, что у них удивительный ум; большинство неправильно воспринимает его как главный защитный рубеж в борьбе человеческого тела с алкоголем. Если уж говорить о физиологии, то эти люди могут похвастаться желудком, не всасывающим алкоголь. Но не создать «закусочной легенды» об этом желудке. Это так же сложно, как и убедить тяжело раненного солдата, что он воевал с германским государством и ни в коей мере не с народом Германии.

Этот рассказ о желудках, не всасывающих алкоголя, стрельбе и деснице Божьей и об истинном месте средоточия эмоций. Впрочем, речь обо всем этом пойдет не в вышеуказанном порядке, а начнется с десницы Божьей.

В те давние дни, когда коктейли пили из чайных чашек, Десница Эванс был киллером. Ныне киллер в значительной мере отличается от стрелка. Стрелком по нынешней моде принято считать человека с двумя револьверами, волевым подбородком, широкополой шляпой, южным выговором и привычкой ворочать челюстью так, чтобы на крупных планах бугрились лицевые мышцы (аналогичного эффекта можно добиться, не расставаясь с жевательной резинкой). И конечно же, рукоятки двух огромных револьверов должны торчать из открытых кобур, низко висящих на ворсистых штанах. Он может выглядеть крутым, но на самом деле у него добрейшее сердце. Обычно он просто замаскирован под кого-то.

Киллеру не свойственна ни одна из главных характеристик стрелка. Он тихий, невзрачный, совершенно неприметный профессиональный производитель смерти. Внешне киллеры могут сильно разниться, но как общность они любят работать парами и в близком контакте с жертвой. Предпочтение близкому контакту обусловлено тем, что обычно киллер – стрелок скверный. В городе не так уж много мест, где можно потренироваться в стрельбе из автоматического пистолета, но, если до цели не больше десяти футов, не обязательно быть метким стрелком. Опять же у каждого киллера есть слабое место, которое Джек Фаррелл (на службе в полиции он способствовал краху большинства киллеров, от Короля киллеров до Черного канзасца) называл эшиллесовой пятой [208] Имя Achilles Джек Фаррелл меняет на Ash Heel’s, подчеркивая свое отношение к преступникам (Ash – шлак, мусор). . Как бы ни бахвалились киллеры, слабое место находилось у всех.

Но Десница Эванс был исключением. Его прозвищем стало сокращение от Десницы Божьей. Это странное для представителя преступного мира прозвище прилипло к нему еще в Сиэтле, прежде чем он отправился на Восток. После того как он выполнил первый заказ на Среднем Западе, Роки Хейфиц, владелец паба на углу Девятой авеню и Гранд-стрит, держал речь перед группой завсегдатаев, распарывал воздух поднятым вверх толстым указательным пальцем.