Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

Он совсем не жалуется, говорила она, а ему так плохо. У него перитонит, и все думают, что он не выживет. Бедняга Каетано, говорила она. У него такие красивые руки и такое тонкое лицо, и он никогда не жалуется. Запах сейчас действительно ужасный. Он показывает иногда себе на нос одним пальцем и улыбается, и качает головой, говорила она. Ему неприятен запах. Он смущается, говорила сестра Сесилия. О, он такой симпатичный больной! Он всегда улыбается. Он отказался исповедоваться святому отцу, но обещал помолиться, и ни один мексиканец не пришел навестить его с тех пор, как его привезли. Русский выписывается в конце недели. Вот к русскому у меня никаких чувств нет, говорила сестра Сесилия. Бедняга, он тоже мучился. Пуля, она была грязная, и рана воспалилась, и он так кричал. И потом мне всегда больше нравятся плохиши. Этот Каетано – он плохиш. Он настоящий плохиш, плохиш до мозга костей, но он такой изнеженный, такой хрупкий и никогда ничего не делал руками. Я знаю, он не сборщик свеклы. Руки у него такие мягкие, и ни одной мозоли. Я знаю, что он из плохишей. Я сейчас встану на колени и помолюсь за него. Бедный Каетано, ему очень худо, а он даже не стонет. За что они стреляли в него? Бедный Каетано! Я сейчас встану на колени и помолюсь за него.

Она встала на колени и помолилась за него.

В этой больнице радио работало хорошо только с наступлением сумерек. Говорили, причина в том, что в земле слишком много руды или что это как-то связано с горами, но, так или иначе, оно работало совсем плохо, пока на улице не начинало темнеть. Зато всю ночь оно работало прекрасно, и когда одна станция прекращала вещание, ты просто двигался западнее и ловил другую. Последняя вела трансляцию из Сиэтла, в штате Вашингтон, и благодаря разнице в часовых поясах, когда там заканчивали вещание в четыре утра, в больнице часы показывали уже пять, а в шесть начиналась утренняя музыкально-развлекательная передача из Миннеаполиса. Тоже благодаря разнице в часовых поясах, и мистер Фрейзер любил думать о музыкантах, приходящих утром в студию, и представлять себе, как они выходят из трамвая на рассвете, неся свои инструменты. Может быть, он ошибался, и они оставляли инструменты там, где играли, но он всегда представлял их себе с инструментами. Он никогда не бывал в Миннеаполисе и думал, что скорее всего никогда туда не попадет, но ясно видел, как выглядит этот город ранним утром.

Из окна больницы виднелись поле с торчащими из-под снега перекати-поле и голый глинистый холм. Как-то утром доктор хотел показать мистеру Фрейзеру двух фазанов, которые ходили по снегу, и когда он двигал кровать к окну, со спинки свалилась лампа для чтения и ударила мистера Фрейзера по голове. Сейчас это звучит совсем не смешно, но тогда это было очень смешно. Все смотрели в окно, и доктор, прекрасный доктор, показывал на фазанов и подвигал кровать к окну, и потом, совсем как в фарсе [81] Комедия легкого содержания. , мистера Фрейзера стукнуло свинцовой подставкой лампы по макушке. Это шло вразрез с лечением, со всем тем, ради чего люди ложатся в больницу, и все нашли случившееся ужасно смешным, прям анекдотом о мистере Фрейзере и докторе. В больнице все много проще, даже анекдоты.

Из другого окна, если повернуть кровать, виднелись город с поднимающимся над ним дымом и горы Доусона, уже покрытые снегом и оттого похожие на настоящие горы. Только эти два вида и мог лицезреть мистер Фрейзер с тех пор, как стало очевидным, что сидеть в инвалидном кресле ему еще рано. Да и по правде сказать, лучше лежать в постели, если ты в больнице; эти два вида, если располагать временем любоваться ими из палаты с кондиционированным воздухом, намного лучше любого числа других видов, если видишь их наспех из жарких, пустых палат, ожидающих новых больных или только что освободившихся, куда тебя вкатывают в инвалидном кресле, чтобы выкатить через несколько минут. Когда долго лежишь в одной палате, вид, каков бы он ни был, приобретает особую ценность, и становится крайне важным, и не хочется его менять, не хочется даже смотреть на него под другим углом. То же самое и с радио: тебе нравятся определенные песни, и ты радуешься им, когда слышишь вновь, и отвергаешь новые. В ту зиму пальму первенства он отдал трем: «Спой что-нибудь простенькое», «Китаяночке» и «Маленьким небылицам» [82] Песни «Спой что-нибудь простенькое/Sing Something Simple» и «Китаяночка/Singsong girl» оказались однодневками, правда, первая дала начало английской радиопрограмме, которая выходила в эфир в 1959–2001 гг., а «Маленькие небылицы/Little White Lies» многократно пели разные исполнители. По словам Пола Маккартни, была одной из любимых у него и Джона Леннона, когда они еще только начинали в Ливерпуле. . Никакие другие песни, по мнению мистера Фрейзера, не шли с этими тремя ни в какое сравнение. «Студентка Бетти» поначалу тоже ему приглянулась, но на ум мгновенно пришли другие строфы, пародирующие песню, до того непристойные, что он ни с кем не мог ими поделиться; так что в конце концов он перестал ее слушать и при первых тактах переключал радио на футбол.