Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Почему? В голову ударяет?

– Нет, – ответил тощий. – Это алкоголь в голову ударяет. Религия – опиум для бедняков.

– А я думал марихуана – опиум для бедняков, – признался Фрейзер.

– Вы когда-нибудь курили опиум? – спросил здоровяк.

– Нет.

– Я тоже, – сказал он. – Кажется, это отвратная штука. Начнешь – и уже не можешь бросить. Это порок.

– Как и религия, – вставил тощий.

– Он очень активно выступает против религии, – заметил маленький мексиканец.

– Необходимо занимать активную позицию по отношению к чему-то, – вежливо указал мистер Фрейзер.

– Я уважаю верующих, даже если они невежественны, – признал тощий.

– Это хорошо, – кивнул мистер Фрейзер.

– Что вам принести? – спросил мексиканец-здоровяк. – Вам что-нибудь нужно?

– Я бы с удовольствием купил пива, только хорошего пива.

– Мы принесем вам пиво.

– Еще по одной на посошок?

– Вино замечательное.

– Мы у вас все выпили.

– Я не могу его пить. У меня голова кружится. Потом начинается головная боль и тошнота.

– До свиданья, господа!

– До свиданья и спасибо!

Мексиканцы ушли, а мистер Фрейзер, поужинав, приник к радиоприемнику: звук убрал до минимума, чтобы чуть слышать. Станции сменяли друг друга в таком порядке: Денвер, Солт-Лейк-Сити, Лос-Анджелес и Сиэтл. Сидя у радиоприемника, мистер Фрейзер не сумел составить никакого представления о Денвере. Он видел Денвер только по «Денвер Пост» и дополнял картину по «Роки-Маунтин-Ньюс». Никогда не мог почувствовать и Солт-Лейк-Сити, и Лос-Анджелес по передачам. О Солт-Лейк-Сити знал лишь, что там чисто, но скучно, а Лос-Анджелес ему не хотелось и видеть, потому что упоминавшееся количество танцевальных залов в тамошних больших отелях просто зашкаливало. Танцевальные залы он не жаловал. Но Сиэтл изучил очень хорошо, и его большие белые таксомоторы (каждая машина радиофицирована): на одном из них он каждую ночь выезжал в придорожный ресторан на Канадской стороне и представлял себе, что за компания там собралась, по тем песням, которые они заказывали по телефону. В Сиэтле он проживал каждую ночь, начиная с двух часов, слушал, что заказывали разные люди, и этот город воспринимался им так же реально, как Миннеаполис, где музыканты утром покидали свои постели, чтобы совершить поездку в студию. Мистер Фрейзер очень полюбил Сиэтл в штате Вашингтон.

Мексиканцы пришли и принесли пиво, но, к сожалению, не из хороших. Мистер Фрейзер принял их, но ему не хотелось разговаривать, и когда они ушли, он знал, что больше они не придут. У него пошаливали нервы, и в таком состоянии ему не хотелось видеть людей. К концу пятой недели нервы стали ни к черту, и хотя он радовался, что у них оказался такой большой запас прочности, ему не нравилось, что его вновь заставляют провести тот же эксперимент, поскольку результат он и так знал. Мистер Фрейзер через все это уже проходил. Единственное, что привносило новизну, так это радио. Он проводил с ним ночь напролет, приглушив до минимума, и приучал себя слушать, ни о чем не думая.

В то утро сестра Сесилия вошла в палату около десяти часов и принесла почту. Очень красивая, и мистеру Фрейзеру нравилось смотреть на нее и слушать, как она говорит, но почта, пришедшая как бы из иного мира, стояла на первом месте. Однако на этот раз среди писем не оказалось ничего интересного.

– Вы гораздо лучше выглядите. – Она улыбнулась. – Вы скоро уедете от нас.

– Да, – кивнул мистер Фрейзер. – У вас сегодня такое счастливое лицо.

– Да, так оно и есть. Сегодня мне кажется, что я смогла бы стать святой.

От этих слов мистер Фрейзер на какие-то мгновения лишился дара речи.

– Да, – продолжала сестра Сесилия. – Это моя цель. Стать святой. С малых лет мечтала об этом. Еще девочкой думала, что стану святой, если откажусь от мира и уйду в монастырь. Этого я хотела и думала, что должна этого добиться. Я ждала, что стану святой. Я была совершенно уверена в этом. Как-то раз на одну минуту мне показалось, что я уже святая. Я была такая счастливая, мне казалось, что это так просто и легко. Проснувшись утром, я нисколько не сомневалась, что я уже святая, а выяснилось, что нет. Я ею так и не стала. А очень хочется. Больше ничего не хочу. Да и не хотела никогда ничего другого. И сегодня утром у меня такое чувство, что я смогу быть святой. О, я надеюсь, что так оно и будет!

– Вы станете. Все добиваются, чего хотят. Мне об этом много твердили.

– Сейчас уверенности нет. Когда я была девочкой, мне казалось, что все так просто. Я знала, что стану святой. Только я верила, что на это уйдет время, когда поняла, что сразу не получается. А теперь это кажется почти невозможным.