Нам Као - Избранное

— Меня осудили за убийство. Если вы не сжалитесь надо мною и выдадите властям, жена и дети умрут с голоду. Так уж лучше я их сам убью, прямо сейчас, а потом отправлюсь в тюрьму.

Староста похолодел. Бывший солдат был страшен: налившиеся кровью глаза, нож, зловеще поблескивающий в руке… Такой и впрямь может убить, не только жену и детей зарежет, но и еще кого-нибудь заодно. Прикинув все это в уме, староста уговорил Тьыка вернуться домой и принял все необходимые меры: он не выдал беглеца властям и на каждый новый запрос отвечал, что означенное лицо по-прежнему в бегах и в деревне не показывалось. Между тем Тьык преспокойно жил у себя дома. Жена его — в этом все могли убедиться — вернулась на путь истинный: стала заботиться только о муже. Старосте, его помощнику и всем прочим ее почитателям пришлось оставить ее в покое. Продолжать шашни при муже было бы публичным скандалом. В общем все вели себя как полагается, кроме, пожалуй, солдата, — Тьыка стало не узнать: он наотрез отказался платить налог за сад, а когда его пытались усовестить, то бранился и угрожал советчикам, если же вбивали кол, налагая на землю арест, то, не задумываясь, срубал его. И не было на него никакой управы — ведь в случае огласки старосте грозили неприятности за укрывательство беглого преступника… Но этот наглец все равно был недоволен. И однажды вновь заявился к старосте с ножом в руках.

— Пока я служил в солдатах, жене моей должны были выплатить около сотни донгов. Не знаю, куда они делись, может, жена их прокутила, только сейчас в доме ни одного медяка не осталось. Я допросил жену, она говорит, что боялась держать деньги у себя и все отнесла к вам на хранение. Может, надуть меня хочет, подлая тварь, так я ее на всякий случай связал. А теперь вот покорнейше прошу вас посмотреть, все ли деньги целы. Надо же мне как-то детей кормить. Если хоть донга не хватит, я кое с кем посчитаюсь…

Староста понял намек и, криво усмехаясь, ответил:

— Вот какое дело, солдат: деньги эти давно израсходованы…

— Какая же сволочь на них позарилась? — перебил его солдат, сверкая глазами.

— Но если тебе нужны деньги, — поспешил докончить староста, — ты скажи, что-нибудь придумаем… А какой толк убивать жену — этим денег не вернешь, только грех на душу возьмешь.

Сказав это, староста открыл шкатулку и протянул солдату пять донгов. Тот подхватил их и, вежливо кланяясь, убрался, продолжая держать нож в руке. С этого дня он стал очень почтителен со старостой и охотно брался за любое его поручение, но взамен старосте пришлось взять его на содержание. И это тянулось долго, вплоть до минувшего года, когда Тьык наконец умер.

А теперь вот на голову советника свалился Ти Фео. Когда-то он тоже был смирным и тихим парнем. Советник сам видел однажды, как юный Ти Фео растирал ноги его третьей жене, дрожа от робости и смущения. А кем стал он теперь? Отпетым головорезом, такой зарежет — не поморщится.

Как же теперь с ним поступить? Перегибать палку опасно. Эту истину советник усвоил хорошо. Прижмешь человека так, что ему деться некуда, выживешь из родных мест, а он, подлец, через некоторое время снова объявится в деревне. Возвращаются почти все нахальные, набравшиеся самомнения. Так лучше не доводить человека до крайности. Столкнуть его в воду надо умеючи, чтобы он не заметил, кто это сделал, и потом его же вытащить, тогда он, по крайней мере, будет тебе благодарен за спасение. Или, к примеру, во время сбора налогов: перевернешь в доме все вверх дном, заберешь свои пять донгов, а потом непременно брось хотя бы пять хао и скажи при этом: «Это тебе на твою бедность». Да, к каждому человеку свой, особый подход нужен. Легче всего справиться с теми, кто позажиточней, у кого детишек много и жена красивая. Такие дрожат перед властями. А вот с бедняками и особенно со строптивыми одиночками, с теми труднее, им терять нечего. Только шуму наделаешь и авторитет уронишь, на радость своим врагам. Конечно, всегда можно подговорить кого-нибудь разделаться с упрямцем, но это рискованно. Соперники начеку. В деревне у каждого богача свои люди. И у самого Киена, и у отставного сержанта Тао, и у бывших чиновников Дама и Тунга. Богачи находят общий язык, когда нужно прижать крестьян, а в остальное время только и думают, как бы покрепче насолить друг другу.

Советник знал: безответные труженики гнут спины, чтобы кормить богачей, но и богачам порой приходится раскошеливаться, чтобы откупиться от заядлых головорезов, которые за бутылку вина кого хочешь отправят на тот свет. Впрочем, и свою жизнь они ни в грош не ставят.