Нам Као - Избранное

Прозвучала команда:

— Аплодисменты!..

В ту же секунду раздался взрыв рукоплесканий и приветственных криков.

Полковник Суан гордо выпятил грудь, увешанную орденами. Доктор Тхинь улыбался, хотя глаза его беспокойно бегали по сторонам. Снова раздалась команда:

— Отставить аплодисменты!..

Мгновенно все стихло. Теперь винтовки были направлены на певцов. Заиграла музыка, раздался жалобный плач «розовощеких красавиц». Славно платок из ящика фокусника, стало медленно подниматься вверх желто-голубое знамя.

Вдруг, откуда ни возьмись, появился запыхавшийся Нгуен Ван Там, бывший начальник уезда Кайлай в провинции Митхо, ныне заместитель министра политики. В руках он держал большую шкатулку.

— Господа, господа! Я, конечно, опоздал, но я должен был во что бы то ни стало разыскать эту драгоценность, — воскликнул он, потрясая шкатулкой.

Все удивленно смотрели на заместителя министра и его шкатулку.

— Что там?

— Жемчуга?

— Ценные бумаги?

Нгуен Ван Там засмеялся и покачал головой.

— Нет, господа. Вы не угадали. Это муравьиное гнездо. Да, да, муравейник. Подарок тем, кто все еще упорствует, помышляя о единой родине!..

Народные массы, то есть тайные агенты, захохотали. Нгуен Ван Там сверкнул глазами.

— Кто смеется? Повесить! Напустить муравьев в штаны да завязать покрепче!.. — Тут он вспомнил, что перед ним подчиненные, и запнулся, однако тотчас же нашелся и заорал: — Идиоты! Нашли время зубы скалить! На улице демонстрации, каждый третий ратует за единый Вьетнам, а вы не можете схватить хотя бы нескольких баб, чтобы испробовать на них муравьев!

«Народ» одобрительно зашумел. Самые расторопные агенты бросились выполнять приказ и вскоре вернулись, ведя за собой десяток шикарно одетых женщин. Нгуен Ван Там ринулся к ним, как зверь, почуявший лакомую добычу, но тут же замер, широко разинув рот. О небо! Уж не померещилось ли ему? Перед ним стояли супруги Нгуен Ван Тхиня, Нгуен Ван Суана, Чан Ван Таня, Нгуен Тхань Лапа, Бао Тоана, Нгуен Тхань Виня — жены всех членов правительства автономного Намки… И среди них — о ужас — была и его собственная жена! Неплохую шутку сыграли эти негодяи с заместителем министра!

Нгуен Ван Там сначала рассвирепел, потом гнев его сменился страхом. Он покосился на французских чиновников, растерянно огляделся по сторонам, словно ища повод улизнуть, и не нашел иного выхода, как обрушиться с руганью на не в меру усердных агентов.

— Так они же были на демонстрации! — закричали агенты, перебивая друг друга. — Они за единый Вьетнам!

— Собаки проклятые! Вы что, не знаете, что это жены министров? — взорвался Нгуен Ван Там.

Агенты в замешательстве смолкли. Однако тут вперед выступила его собственная жена и храбро сказала:

— Да, мы ваши жены, но вы — предатели родины, и мы не желаем разделять с вами позор. Мы привыкли есть рис и не желаем питаться падалью. Мы считаем Намки Вьетнамом, а жителей Намки — кровными братьями вьетнамцев Севера и Центра. Нам противно участвовать в вашей грязной игре в «автономию», мы не станем предавать родину и наших братьев…

Заместитель министра Нгуен Ван Там остолбенел. Жизнь, казалось, покинула его тело, — о, как он был похож в этот миг на великого Ты Хая [34] Ты Хай — храбрый воин и мудрый полководец, герой поэмы «Стенания истерзанной души» («Кьеу») великого вьетнамского поэта XVIII века Нгуен Зу. , что стоя принял смерть в бою!.. Подошла машина, и беднягу увезли в больницу…

1945

Перевод И. Зимониной.

Льеу тихонько сунула в руку дочке веер и уложила ее в кроватку рядом с малышом. Затем повернулась к другой кроватке, где, разбросав руки и ноги, крепким сном спал пятилетний Куан. Головка ребенка склонилась набок — казалось, он смотрит на дверь. Присев у изголовья, Льеу положила руку малышу на лоб. И лоб, и волосы были влажными. Мать осторожно вытерла капельки пота и принялась обмахивать мальчика веером, шепча ласковые слова. Льеу наслаждалась уютом и покоем, мысли ее рассеянно блуждали. Не часто удавалось ей спокойно посидеть возле детей и потому хотелось, чтобы эти счастливые минуты тянулись подольше.

Но сон скоро сморил ее, и она зевнула. Сквозь бамбуковую штору в комнату проник легкий ветерок, и Льеу ощутила приятную прохладу.

Сегодня она обработала всего несколько грядок. Проклятые французы наведывались трижды, и каждый раз приходилось бежать прятаться, не удивительно, что к вечеру она едва держалась на ногах от усталости. Хотелось прилечь хоть на минутку, но Льеу гнала от себя эти мысли, потому что знала: стоит лечь — и сразу уснешь. А спать нельзя. Надо наверстать потерянное время и при свете луны вскопать участок у входа в дом, а то днем, когда с минуты на минуту могут нагрянуть французы, много не наработаешь. Конечно, хорошо бы нанять кого-нибудь, но где взять денег? А детей кормить надо.