Пио Бароха - Алая заря

Мануэль резко повернулся и схватил Хесуса за руку.

— Чего ты ерепенишься, — не видишь, что я шучу. Может, мне даже нравится, что ты подцепил ее. Может, мне и не нужна эта дешевка. Я ведь не ты. А я приглашу себе другую, и мы вместе поужинаем.

Действительно, он подхватил какую–то женщину, и вчетвером они зашли в харчевню на улице Орно–де–ля-Мата. Там было полно народу, и парень в синем фартуке проводил их в небольшую комнатку.

— Что будем заказывать? — спросил парень.

— Тащи нам, — сказал Хесус, — две порции жареной рыбы, котлеты на четверых, сыр и закажи кофе. Да! Пока суд да дело, тащи нам маслины и бутылку белого.

«Расплачиваться придется мне», — подумал Мануэль.

Принесли маслины и вино; Хесус налил бокалы. Женщина, которую пригласил Хесус, бледная, с блестящими черными волосами, уложенными в высокую прическу, с любопытством разглядывала девушку.

— Ты не из нашего полку?

— Как?

— Нет, нет, — вмешался Мануэль, — эта девушка служит. Расскажи–ка, — и Мануэль привлек к себе Паку, — что тебе нашептывают хозяева?

— Всякую всячину.

— А ты как отвечаешь?

— Я? Когда как.

— Ага! — пробормотал Мануэль. — Я вижу, сержант был у тебя не первый.

Девушка громко рассмеялась. Женщина отстранила руку Хесуса, пытавшегося обнять ее за талию.

— Без глупостей, — сказала она ему.

У нее был нездоровый цвет лица, а в движениях сквозила робость. В ней было какое–то чувство собственного достоинства, и она не походила на тех, кто родился для столь жалкой профессии. В ее черных глазах и ранних морщинах можно было прочесть усталость, бессонные ночи, безысходность — и все это было подернуто дымкой безразличия и апатии.

— Значит, ты служишь? — обратилась она к девушке.

— Да.

— Сколько же тебе лет?

— Восемнадцать.

— Моей дочери пятнадцать.

— Пятнадцать?

— Да.

— Никогда бы не подумала, что у вас такая дочь.

— Да, да. Я уже старая. Мне уже тридцать четыре. Девочка живет в Авиле, у моих родителей. Я не хочу, чтобы она жила со мной, а старики мои — люди бедные. Когда случаются деньги, я им посылаю,

Хесус вдруг посерьезнел и стал расспрашивать, как она живет.

— Год назад я ждала ребенка, и мне тащили его щипцами, — рассказывала женщина — С того самого времени я и болею, а несколько месяцев тому назад заразилась тифом, меня отправили в госпиталь Серро–дель–Пимьенто, там меня обобрали до нитки, я вышла голая–босая и от отчаяния хотела наложить на себя руки.

— Вы хотели себя убить? — вскрикнула девушка, р Да.

— Что же вы сделали?

— Собрала спичечные головки, насыпала в стакан с водкой, разболтала и выпила. Господи, какие это были муки! Пришел врач, дал рвотное. Дней пять я отлеживалась, обливаясь потом.

— Неужели не было другого выхода? — спросила служанка.

— Ты даже не можешь себе представить, что у нас за жизнь. Если я сегодня ничего не заработала, завтра я вынуждена заложить вот эту блузку, и, хотя она стоит три дуро, мне дают за нее каких–нибудь две песеты. Я не говорю уже о грубостях мужчин… Послушайся меня, дочка, как бы тебе ни было плохо, держись за свое место, помни, что нам живется еще хуже.

Хесус сказал, что его мутит, и вышел из комнаты.

— И вы не могли найти никакой работы? — спросил Мануэль.

— Работу? Куда же я пойду? У меня и сил таких нет… недостаток крови. И потом, если ты привыкла к крепким словечкам и к выпивке, то сразу распознают, кто ты есть. Будь я здоровой, могла бы стать кормилицей. У меня до сих пор молоко есть. Ты меня извини, милая, — сказала она, обращаясь к девушке, расстегнула кофточку, обнажила грудь и взяла пальцами сосок. — А теперь у меня все порченое, — прибавила она. — Если бы я могла пристроить дочь в какую–нибудь мастерскую или отдать в прислуги, мне больше ничего и не надо. Но уж как не повезет в жизни…

Разговор шел о печальных вещах, и каждый поведал о своих горестях. Вдруг они услышали голос Хесуса.

— Помогите! Помогите! — кричал он.

— Что там стряслось? — забеспокоился Мануэль и вышел в коридор.

— Помогите! Помогите! — орал Хесус.

Мануэль столкнулся в коридоре с официантом.

— Что за шум? — спросил он у парня.

— Наверное, это ваш приятель; он только что спрашивал меня, где уборная; не знаю, что там могло случиться.

Они прошли через кухню.

— Выпустите! — кричал Хесус. — Помогите! Помогите! Меня заперли.

Он колотил в дверь руками и ногами.

Но ведь тут не заперто, — сказал официант. Он открыл дверь, и в коридор выскочил испуганный Хесус.