Георгий Караславов - Избранное. Том второй

С двумя револьверами и одним кинжалом сделать ничего нельзя было. И братья стали думать, где бы им добыть винтовки. У болгар оружия не было. А если б и было, кто бы сейчас осмелился поднять голову! Димитр предложил обезоружить один из турецких постов, охраняющих лагеря турецких беженцев. Посты были и в деревнях и в других местах. Им удалось стянуть французскую винтовку у одного растяпы, который оставил ее в канавке у шоссе, а сам пошел поглазеть, как на соседнем поле несколько старых турок резали корову. В винтовке был всего один патрон, но винтовка, даже незаряженная, наводит страх.

Однажды, когда они залегли в роще над селом, они заметили двух вооруженных турок. Куда понесло басурманов? Братья решили перехватить их. На повороте дороги они выскочили и приказали ошарашенным османам поднять руки. Оказалось, что это солдаты из запаса, которые сбились с пути и вместо дороги на Татарево вышли на проселочную дорогу к Дерекёю. Связав солдатам руки, их завели в глубь рощи, раздели, убили и зарыли в осыпи.

— Не попасть им в рай к Магомету, — мрачно заметил Димитр, стараясь шуткой рассеять тяжелое состояние братьев. — Магометанин, который умирает от руки гяура, лишается права пить шербет и смотреть на гурий в райских кущах…

Димитр и Гочо переоделись в одежду убитых солдат. Димитр свободно говорил по-турецки и, зная невежество и фанатизм турок, надеялся, что такой маскарад поможет отряду свободней передвигаться и действовать. Убитые солдаты были из Северной Болгарии. Некоторое время они охраняли оружейный склад в каком-то селе. Название села они забыли, но сказали, что оно находится по дороге к Пловдиву, что там есть станция и большой, но давно заброшенный караван-сарай.

Димитр догадался, где может находиться этот склад. Сложенное там снаряжение не давало ему покоя. Было ясно, что турки сгружают боеприпасы не только в Пловдиве, но и на соседних станциях.

Не было сомнения, что эти склады, забитые снарядами и патронами, надежно охраняются. Но как бы их не охраняли, пробраться туда можно. А дальше что? Был бы керосин, можно было бы поджечь. Но сейчас керосину нигде не найти. Не так давно только у богачей были керосиновые лампы, а теперь и они довольствовались лучиной. Торговля замерла, лавки опустели. Склад можно было бы взорвать порохом, но теперь и пороха не раздобудешь. Мысль о том, что дни проходят, а они бездействуют, угнетала Димитра.

С тех пор как они бежали из села, он все время думал: что сделать, чтобы помочь братушкам? Узнав о казни отца, он решил пробраться как-нибудь вечером в село и убить мюлязима и его людей. Село не охранялось, солдаты распустились до предела, и Димитр сумел бы осуществить свой план. С другой стороны, турецкие власти были озлоблены против болгар и всегда готовы к мести. После нападения — Димитр был в этом уверен — турки перебьют все население Дервента и сожгут село.

Димитр еще не поделился с братьями своими планами, откладывая этот разговор. К тому же они не слишком интересовались такими вопросами. Гочо, как обычно, безмятежно взирал на события и ждал прихода братушек, чтобы вернуться в Чирпан. Там он давно заприметил одну деваху, да и она на него поглядывала. Чаще всего он думал о нескольких случайных встречах с ней, мечтал жениться и обзавестись своим домом и семьей. Если он и злился, то лишь на то, что война затянулась и освобождение придет не так скоро, как хотелось бы. К тому же он считал, что они и так сделали большое дело, прервав движение по железной дороге хотя бы на день, и радовался, что им удалось ускользнуть из рук турок. Грозю постоянно твердил, что надо напасть на турецких беженцев, раскинувших лагеря возле ближайших турецких деревень. Бросив родные очаги, эти беженцы срывали свою злость на болгарах, опустошали поля вокруг, грабили и уносили все, что могли, стреляли при малейшем сопротивлении и стянули окрестных болгар обручами страха. Эти обручи, рассуждал Грозю, можно легко разорвать, стоит лишь ударить по одному такому лагерю. «У них и разживемся винтовками», — говорил он. Димитр как мог сдерживал его. Но однажды, когда парень заявил, что один пойдет на беженцев, Димитр разозлился и сказал, что если тот начнет самоуправствовать, то он отрубит ему руки.

— Я вовсе не шучу, — хмуро предупредил он. — Скажи мне, что толку будет, если мы убьем нескольких турецких беженцев? Будто они шибко разбираются в тупоумной турецкой политике, которая довела их до такого положения. Они тоже пострадали, как и мы, болгары. Ну ладно, послушаемся тебя и обездолим несколько турецких семей. Разве мы этим поможем русским войскам? Ничуть не поможем. А турки еще пуще озвереют и начнут резать болгар. Был у нас в Чирпане член комитета Христо Баба. Его прошлой весной повесили в Эдирне. А за что? Не за воровство, не за мошенничество, а за то, что готовил народное восстание против турецкой тирании. Я помню, что говорил нам Апостол — не для себя мы работаем, а для народа. И никто не должен забывать об этом. Турки убили у нас отца. Но разве только его? Погибли еще многие болгары. И теперь погибают. И не только болгары — мало ли гибнет наших дорогих братьев, русских! И за что? Ведь раньше они и не видывали турок. Они умирают за нашу свободу. Так давайте подумаем, как лучше им помочь. Поможем им, значит, поможем и себе. А когда освободимся, тогда и с турок взыщем по их делам. Всех, кто попадется в наши руки, будем судить.