Алексей Будищев - С гор вода

По скату холма чернели проталины. На высоких ветлах кричали грачи. Они только что возвратились сюда на старые, дорогие по воспоминаниям гнезда и, еще полные дорожных впечатлений, возбужденные ими, с громким криком оглядывали знакомые места. И галки носились над ними с радостным пощелкиванием, приветствуя прибывших. С побуревшей дороги усадьба на холме казалась задернутой синеватой, все охорашивающей дымкой. И порою можно было подумать, что она не существует, а лишь пригрезилась в мечте.

Когда проехали поворот, усадьба вырисовалась яснее. Показался домик с мезонином, с зеленой крышей. На маленьком балкончике мезонина стояла тонкая женщина, облокотясь на перила, застыв в задумчивой позе. Чувствовалось: она смотрела вдаль, ожидая чего-то, замирая от томящего ожидания. И опять пришло в голову, что всего этого нет, и все это только снится, подсказанное журчаньем весенних ручьев.

Тот, кто смотрел на эту усадьбу с побуревшей дороги, — юноша лет двадцати четырех, — шевельнулся в тележке, будто желая стряхнуть навязчивое очарование, и спросил возницу:

— Эта-то усадьба и называется «С гор вода»?

— Она самая, — ответил с козел вихрастый веселый парень.

— Эта усадьба принадлежит Льву Семеновичу Кратову? — опять спросил проезжий.

Парень ответил:

— Ему самому. А супругу ихнюю называют Лидией Ивановной. А дочку Надеждою Львовной. Дочка ихняя вот уже два года вроде как вдовствует, проживает здесь. Сказывают, ушла от мужа. С ним жить, сказывают, нельзя. Во хмелю грозен, как сходит с ума. И двух лет она с мужем не жила!

Весь повернувшись с козел, парень весело тараторил. Лошадь шла шагом, хлюпая вешней слякотью. А проезжему тоже стало внезапно весело. На душе точно темные тучи расторглись, и вдруг словно проглянуло солнце.

— Это на балконе Надежда Львовна, должно быть, и есть? — спросил он.

— Она самая.

Невольно спросилось:

— Она красивая?

— Не очень чтоб. Большеглазая и худощавенькая. Лидия Ивановна куда толще.

В мыслях проезжего медленно крутилось, как колесо:

«Она молодая, молодая. Красивая, красивая. И она хочет жить. Вот как эти деревья. Как я! Как я!»

Эта мысль сразу повергла в тоску, невыносимую, душную, беспросветную, бросившую в отчаяние и дикую ярость. Захотелось ругаться, кричать, грозить кулаками и вдруг выскочить из тележки, бежать куда попало и стрелять, стрелять в первого встречного.

Стиснув зубы, проезжий сидел в тележке, с трудом переводя дыхание, и его щеки стали иссиня-серыми от злобы и ярости, от тоски и отчаяния. Будто мимо пробежал высокий и черный с перекосившимся от бешенства лицом и крикнул:

— От нас никуда не спрячешься! Слышал? Никуда! Никуда!

Ямщик повернул снова веселое белобрысое лицо и сказал:

— Дозвольте обратиться с вопросом?

— Ну? — едва выговорили губы.

— У нас на деревне есть такой случай: один, например, женат на падчерице, а живет с мачехой.

— То есть?

— To есть, любопытствует больше к ней по всем домашним делам…

— Почему?

Дергая локтями, ямщик весело вскрикнул:

— Мачеха толще! Вот!

Он легонько подхлестнул лошадь и добавил:

— Вот! Вот до чего большеглазие и худощавость иных доводят! Верите?

Проезжий молчал, насупясь.

Дорога свернула влево и вошла под изволок в тихое русло овражка. Грачи кричали здесь еще радостней.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — словно повторяли они.

И ветки стройных ветелок тоже точно кричали всеми своими взбухшим почками:

— Мы хотим жить! Во что бы то ни стало жить!

Молодою радостью пахнуло от журчащих скатов, всколыхнув позабытые сны. Где-то был такой овраг, где на скатах цвели богородская трава и мята. На глинистой круче благоухала дикая мальва с розовыми мясистыми цветами. А над мальвой гудели шмели. Весною, под белыми ветками черемух, там пряталось счастье, голубоглазое, светлое, в воздушных нежно-розовых одеждах. Где теперь прячется это счастье? Вот бы найти его и пожить возле месяц-другой.

«Хотя бы два месяца, хотя бы два месяца, — думал проезжий. — Два-три месяца!»

Воротный столб, мелькнул мимо глаз. Две утки с криком шарахнулись из-под самого колеса. Ямщик сказал:

— Вот вам и усадьба «С гор вода» господина Кратова. Получайте!

Проезжий понуро молчал.

— А мне вас малость обождать здесь? Може, обратно поедете? — спросил его ямщик, осаживая у крыльца лошадь.