Алексей Будищев: С гор вода

«Пришли за мной, чтоб взять меня», — пришло на мысль Богавуту.

Он почти упал на скамью, повергнутый в тоскливое смятение, стиснув виски.

«Этот час настанет, этот час скоро настанет», — мучительно крутилось в нем «неизбежное уже за спиною».

— Счастья для меня уже не существует? — спросил он кого-то тоскливо.

Душным туманом дохнуло в лицо. Вершины деревьев, выгибаясь, загудели над ним.

— Не существует, — послышалось в их шелесте.

— Не существует, — плаксиво откликнулись между буграми свистящие свирели.

Он поднялся было со скамьи, пробуя преодолеть смятение, пересилить себя, умиротворить всполошившуюся мысль, но снова опустился как подкошенный.

— Василий Сергеевич, Василий Сергеевич, — будто залепетали деревья.

— Вздор, — проговорил Богавут вслух, — пустяки.

А в памяти выплыло:

Покидая кофейню, он старался незаметнее шмыгнуть мимо ярко освещенных окон и слиться с толпой, болтливой, нарядной и пестрой, празднично настроенной теплым вечером.

Мелькнуло жирное и бритое лицо актера, пестрая шляпа кокотки, нафабренные усики веселящегося, неунывающего старичка. Раздраженно проржал громоздкий автомобиль. Шмыгнула девочка с картонкой, с недетским взором. Стаей прошло несколько гимназистов, дергая друг друга за локти и оживленно разговаривая. Пробежали двое студентов, на ходу объясняя друг другу какую-то сложную теорему.

— Василий Сергеевич, — вдруг услышал он ласковый и приветливый голос.

И сразу его бросило в озноб. Мысли спутались, как листья в бурю, и холодные пальцы ужаса коснулись сердца.

«Это не меня, это не меня, это — простое совпадение», — пытался он убедить себя.

Он поспешнее зашагал по панели, догнал тех двух студентов и пошел с ними рядом.

— Василий Сергеевич, — опять послышалась за его спиною все так же приветливо.

«Это не меня, в этом не может быть никакого сомнения», — порешил он.

Однако, вдохнув в себя как можно больше воздуха, он пошел еще поспешнее, стараясь не отстать от студентов. Прикрываясь за их спинами, он намеревался все же, из предосторожности, незаметно юркнуть в первый же боковой переулочек.

«А там на извозчика, и — айда! Вон отсюда!» — думал он, насупясь, глубже засовывая руки в карманы пальто.

Опять рядом заржал автомобиль, медленно и важно, с сознанием силы, проплыв мимо панели.

Два студента с жаром спорили. Один говорил:

— Твое доказательство, действительно, чрезвычайно просто, но лишено точности, вызывает тысячи вопросов…

— Каких? — кипятился второй. — Если тебе не все понятно…

Недалеко за спиной ласково послышалось:

— Василий Сергеевич сильно изменился, но все же я его признал сразу.

— А я его так давно не видел, что положительно не узнал, — точно извинялся второй голос, слегка скрипевший.

Богавута снова, точно обдало ледяным душем.

«Это говорят обо мне, не иначе, как обо мне», — снова тяжело поднялось в нем, охватывая ужасом, тоской и смятением.

В сознании шевельнулось:

«Что же теперь делать? Сложить руки и сдаться или попытаться спастись бегством?»

— Попытайся, пытайся! — жарко заколотилось сердце.

«И попытаюсь», — решил он, насупясь, тяжело дыша, весь набираясь решимости.

Мимо его плеча свободно и ловко скользнула сильная фигура полицейского офицера с портфелем под мышкой, в щегольском с иголочки пальто. Офицера сопровождал городовой, поспешно оправлявший на себе револьверную кобуру.

— Pardon! — вежливо уронил в его сторону полицейский офицер и, ловко лавируя сильным телом, оттеснил его от студентов.

«Умышленно, умышленно», — горячо закрутилось в мыслях.

Сзади нежно послышалось:

— Василий Сергеевич раньше носил пенсне.

Он вспомнил: в момент его последнего ареста на нем было английского покроя пальто и черепаховое на широкой тесьме пенсне.

— Пытайся же! — словно крикнуло ему судорожно забившееся сердце.

«И пытаюсь», — мысленно и сердито ответил он.

В памяти осветилось: в нескольких саженях сзади есть дом с проходным двором. Выход в маленький кривой переулок. Как его название?

— Pardon, — бросил вежливо и он в сторону полицейского офицера.

И, скользнув мимо него, он быстро-быстро пошел вперед, обгоняя всех, чуть не сталкиваясь с встречными. Две чересчур пышные кокотки в широчайших накидках, словно сооруженных из взбитых сливок, преградившие было ему дорогу, оказали неоценимую услугу. За их спинами он скользнул влево и, свернув мимо панели, поспешно, чуть согнувшись, пошел назад. Остановившееся в груди сердце помешало взглянуть, увидел ли его маневр полицейский офицер и как он отнесся к этому его маневру.