Александр Федоров - Осенняя паутина

Но ещё не все потеряно. Достаточно водворить его на место, и все будет отлично.

Я покидаю кровать, и вот тут-то начинается жестокая борьба с чемоданом.

Я вижу, как он, докатившись до двери, грохнулся в неё изо всех сил, точно желал вырваться наружу и ринуться в волны.

Держась за стенки, крадусь к нему, но он уже предупреждает меня на полпути и летит навстречу.

Тем лучше.

Стоя на широко расставленных ногах, весь склонившись вперёд, чтобы сохранить равновесие, я победоносно протягиваю к нему руки: но он летит уже в сторону и обрушивается в одно мгновение на умывальник.

Я стукаюсь рядом об стену.

Хватаюсь рукой за вешалку и в то же время вижу, как чемодан от умывальника летит к дивану, на котором столько дней провёл пленником.

Я стремительно низвергаюсь за ним. Тут-то я опять водружу его на место.

Но мой прыжок поневоле оказался промахом: вместо дивана я очутился на постели и пребольно стукнулся о железный прут коленкой, а руками уперся прямо в стену.

Не успеваю ещё опомниться, как чемодан, точно издеваясь надо мною, летит снова к двери и с размаха опять ударяет в неё с силой и грохотом пушечного ядра.

Моя досада переходит уже прямо в злобу. Я бросаюсь к нему, но он подкатывается мне под ноги, и на этот раз я уже прямо лечу головой в дверь и стукаюсь в неё не хуже чемодана

Ого! Это, однако, похоже на издевательство.

Чемодан явно превращается не только в моего живого, но и злонамеренного, и злорадного врага.

Он прижался к кровати и оттуда рассчитывал нанести мне новый удар или обмануть меня новым манёвром.

Я вижу, как он сверкает на меня парою острых глаз: металлическими пряжками. Я не даю ему собраться с силами и прямо обрушиваюсь на него всем моим телом.

Но он дьявольски увертлив. Не успеваю ещё я, как следует, ухватить его, как он выскальзывает из-под меня и мчится в бок.

Но главное в борьбе — не дать врагу опомниться. Я на четвереньках лечу к нему и прижимаю его к стенке.

Он в моих руках.

Но сам я, помимо какого-то ни было желания с моей стороны, как рак, пячусь назад и, не удерживаясь, падаю навзничь не выпуская, однако, чемодана из рук.

Чемодан на меня...

Я на чемодан...

Чемодан через меня...

Я через чемодан.

Мы начинаем кататься по каюте, от кровати к двери, от двери к умывальнику. От умывальника к дивану.

То я, то он стукаемся об стену, о ножки дивана, о края умывальника...

Это последнее особенно неприятно, но вгорячах я почти не ощущаю боли, и только рычу от бешенства, когда он прижимает меня к стене.

Только бы мне удержать его около дивана на одну минуту. О, только бы на одну минуту!

За нами прыгают туфли и мокрые ботинки, врываясь то с одной, то с другой стороны, точно желая нас разнять. Они, временами, даже ударяют то меня, то его, вероятно, чтобы образумить, но это не помогает.

Мы беспощадно топчем этих карликов.

Тогда они в испуге забиваются глубоко под койку.

Вот я уже около дивана, верхом на своём враге. Что-то капает у меня из носа на его ненавистную черную кожу. Кровь. Пускай кровь. Все же, как он ни увертлив и ни силён — ему не совладать со мною.

Мы опять несёмся прочь от дивана... Опять стукаемся в стену. И опять.

Чемодан на меня.

Я на чемодан...

Через чемодан...

И опять на меня чемодан.

Но я употребляю испытанный приём и снова сажусь на него верхом.

Освободив одну руку, я приготовляюсь на диване захватить верёвки и, только окончательно отдышавшись решаюсь нанести ему роковой удар.

Очутись я даже вверх ногами, я все равно не уступлю.

И, улучив удобный момент, я быстро наклоняюсь к врагу и ловким броском опрокидываю его на диван... на обе лопатки.

Моё дыхание все ещё тяжело и прерывисто, а он притворяется совсем неживым.

Тогда я накидываю на него аркан, продеваю в него руку и прикручиваю к дивану, но на этот раз так, что он уж никогда не вырвется из этих пут.

И только после этого, окончательно успокоившийся, я перебираюсь на свою кровать и оттуда смотрю на поверженного врага, громко и победоносно смеясь.

— Будешь знать негодяй, как бороться со мною, — грозно говорю я, но в то же время чувствую, что и мне недёшево досталась эта победа.

Кровь капает на белую простыню, в голове чувствуется боль, руки и ноги в ссадинах.

Не беда... Это не опасно... Зато я могу теперь отдыхать спокойно.

И, точно разделяя своё торжество, удивляясь моей силе и ловкости, из-под кровати вылезают туфли и башмаки, с перепугу забившиеся туда во время нашей схватки.