Эрвин Лазар: Фокусник (сборник рассказов)

Эрвин Лазар писатель светлый и радостный. Но Эрвин Лазар в то же время и «грустный Будда» — как назвал он один из своих сборников, — с печалью взирающий на «роботизацию» людей, почти добровольную, людей, которые бездумно рвут животворную пуповину, тем отдирая себя и от природы, и от собственного детства, этой удивительной поры, когда всё — сама правда и естественность, когда любой вымысел полнится пьянящими соками жизни, а жизнь увлекательна и так дивно богата надеждой… Вот с этим разным, но внутренне цельным Эрвином Лазаром, прекрасным венгерским писателем, мы и хотим познакомить советского читателя.

Елена Малыхина

Готовить гимнастический зал к представлению артисты принялись за час до начала. Сквозь окна, почти достигавшие потолка, но давно не мытые и вдобавок затянутые проволочной сеткой, внутрь едва пробивался тусклый серовато-голубой свет, хотя на улице еще вовсю сияло солнце. Пришлось зажечь лампочки, что свисали на длинных шнурах с невероятной высоты. Накрытые черными колпаками, они разбрасывали вокруг скупые рассеянные лучи.

Работы хватало всем, в том числе и директору. Один лишь фокусник сидел в центре зала на ветхом, заляпанном краской стуле и задумчиво курил. Худое лицо его временами подергивалось, и тогда на лбу и щеках проступали морщины, выдавая внутреннее напряжение. Подумать, будто фокусник отлынивает от общей работы, — такое, похоже, никому вокруг и в голову не приходило. Даже в том, что сел он в самом неподходящем месте, посреди зала, никто не упрекнул его ни словом. Артисты молча обходили фокусника, сгибаясь под тяжестью тумб, из которых у дальней стены сооружали сцену, молча же волокли туда видавшие виды подкидные доски.

В основном к представлению все уже было готово. Толстые канаты заткнули за перекладины шведской стенки, а кольца, висевшие слишком низко, акробат с поразительной ловкостью — вместе с самим собой — подтянул к лампочкам под черными колпаками, закрепил их там и по-кошачьи мягко спрыгнул с головокружительной высоты на пол.

В глубине зала установили прожекторы — с виду простенькие, но необычайно яркие. Директор включил их, окинул взглядом засверкавшую в потоках света сцену и остался доволен. Осветитель, который во время представления должен был направлять мощный луч непосредственно на исполнителей номеров, проверял шарниры прожектора. Световое пятно неправильной формы поползло по стене, затем перекочевало на потолок, где матово проступали фантастические фигуры — очевидно, следы просочившейся с крыши влаги.

Фокусник, подняв голову, наблюдал за движением яркого, чуть желтоватого эллипса. Вдруг он вскрикнул. Все, включая осветителя, встревоженно обернулись к нему, а некоторые даже приблизились, как бы ожидая его распоряжений. Луч прожектора освещал в это время угол потолка над сценой, и все посмотрели в том направлении, поскольку туда же указывал пальцем фокусник, но ничего особенного не увидели.

— Паутина, — едва слышно и как-то нерешительно произнес он, вставая со стула.

Роста он был невысокого, худая фигура вполне соответствовала его аскетическому лицу. В дешевой и не по размеру просторной одежке выглядел он довольно жалко и невзрачно. Непосвященному наверняка показалось бы странным, что перед таким человеком все склонились предупредительно и услужливо.

В углу действительно колыхалась рваная и почерневшая от пыли паутина. Фокусник не спеша прошел к тому месту, над которым висели только что подтянутые акробатом кольца, и, показав на них, спросил:

— Нельзя ли их?…

Акробат вскочил на скрещенные руки двух силачей-исполинов в трико, и те, как пушинку, подбросили его в воздух. Первая попытка, однако, не удалась. Юноша негромко крикнул атлетам, они отскочили в стороны, и он опять мягко, бесшумно и невредимо опустился на паркет. Со второго раза он сумел все же ухватиться за кольца, быстрыми и ловкими движениями освободил их, и через мгновение они уже качались над головами артистов, постукивая друг о друга и отбрасывая на стену причудливые тени.

Фокусник взял в правую руку половую щетку, левой, подпрыгнув, уцепился за одно из колец — ноги его теперь не касались пола — и принялся энергично раскачиваться. Поначалу он лишь бессильно извивался, но затем рубашка на его спине стала все заметнее вздуваться и вскоре уже реяла на головокружительной скорости под утопавшим в сумраке потолком. Артисты следили за этим полетом, как следят за полетом теннисного шарика, кто одними глазами, кто вертя головой, а когда фокусник занес руку с половой щеткой, все затаили дыхание.