Исроэл-Иешуа Зингер - На чужой земле

— П-с-с, Пудель… П-с-с…

В этот раз Фабиан был так доволен своим псом, что в награду даже не стал его мыть. Все утро угощал Пуделя сахаром, гладил ему влажную морду и приговаривал:

— Молодец, умница. Пойдем к панне Малгоше — целую плитку шоколада получишь…

Перед тем как выйти из дому, Фабиан пошел попрощаться с Бальтазаром. Он уже решил, что до вечера не снимет ему прищепку с хвоста, только зашел посмотреть, как животное себя чувствует. Увидев, что кот по-прежнему вертится без остановки, щелкнул языком и скомандовал, точно как танцующим парочкам в воскресенье:

— En avant! Быстрее, мосье Бальтазарус!..

Бальтазар закружился так быстро, что уже не разобрать было, где голова, где хвост — одно крутящееся пятно. Фабиан, хохоча, похлопал ему:

— Так, так, Бальтазарус! Отлично танцуешь… Хоть в балет отдавай…

В магазине Фабиана вялое, словно больное желтухой, солнце разлеглось на полу огромным треугольником.

Фабиан мастерил копье.

Он положил на стол молоток и резец и потуже перевязал поцарапанный большой палец, разболевшийся от работы.

А работа предстояла непростая.

В магазин заявился странный клиент. Средь бела дня по Старому городу прямо сквозь толпу пронеслась запряженная четверкой карета. Здоровенный кучер размахивал кнутом над головами покупателей и торговцев.

Карета остановилась перед антикварным магазином, и из нее вышел молодой человек в коротких детских брючках, тонконогий, как принц с дешевой фарфоровой тарелки.

Сначала он понравился Фабиану. Это был юноша с худым, бледным лицом, узкими плечами и большими ясными глазами, мечтательными и невинными — такому любые богатства можно доверить, не считая. Но молодой человек тут же начал выставлять напоказ свои познания в археологии. Фабиан пытался ему угодить, но он только отмахивался:

— Ерунда, барахло… Что-нибудь настоящее есть?

Фабиан уже не знал, что ему предложить, но юноша презрительно повторял:

— Приличное что-нибудь… Оригинальное…

— Оригинальное? Что ж…

Смерив покупателя взглядом, Фабиан подвел его к ящику, где хранил всякий хлам, и широким жестом указал на кучу поломанных, грязных вещей:

— Здесь у меня самое ценное. Выбирайте, господин…

Чихая от пыли, юноша начал перебирать вещи, вынимать их из ящика, раскладывать по полу и вдруг радостно выкрикнул:

— Вот оно!.. Тьфу, ну и пылища тут у вас…

Это было копье, невзрачное бронзовое копье. Но молодой человек даже не усомнился, что нашел в груде мусора настоящую древность, настоящий бронзовый век. Ему повезло: у самого Райцеса из Старого города он отыскал среди ничего не стоящего барахла истинное сокровище и сейчас приобретет его за бесценок. И, поспешив состроить равнодушную мину, молодой человек небрежно спросил:

— Сколько за него хотите?

Фабиан не спеша подкрутил сперва один ус, потом второй и спокойно ответил:

— Пять сотен… Ровно пять сотен…

Молодой человек явно огорчился. Пошарил в кармане и виновато сказал:

— Придержите его для меня. Пока сто в задаток, идет?

Фабиан принял купюру и поставил копье в угол. Потом протянул покупателю шило:

— Можете его пометить, если хотите…

Но к юноше уже вернулась прежняя самоуверенность. Он опять презрительно махнул рукой:

— Меня не так-то просто обмануть, дружище. Я стреляный воробей…

Фабиан положил шило. Усы и губы растянулись в улыбке, орлиный нос будто еще больше заострился, как всегда, когда Фабиану приходила в голову какая-нибудь шутка, ка кой-нибудь розыгрыш…

Юноша уехал так же шумно, как приехал. Карета еще неслась по рыночной площади, и верзила на козлах размахивал длинным кнутом над головами торговцев и покупателей, а Фабиан уже нашел подходящий кусок бронзы и начал мастерить копье.

В антикварном магазине спокойно и тихо.

Поверженные статуи, бронзовые и мраморные, лежат вповалку, одни на солнце, другие в тени, словно погибшие воины после сражения. И над всеми, под самым потолком, стоит тяжелый, мрачный Наполеон, глядя печальными глазами в одну точку. Фабиан сосредоточенно работает молотком и резцом. В кресле примостился Пудель.

— Археология — штука непростая, — говорит ему Фабиан, — очень непростая…

Станислав Заремба тяжелыми, усталыми шагами меряет галерею, расхаживает по ней туда и сюда.

зовет его снизу Фабиан.

Заремба не отвечает.