Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

— Вы все время называете меня «дорогая», словно я действительно дорога вам, — улыбнулась она так кокетливо, что, будь Лоукота в более спокойном состоянии, он удивился бы. — Если бы я не была замужем, кто знает… Но мой муж — такая добрая душа… Приходится уступить вас той, что помоложе, — продолжала она в том же шутливом тоне.

Лоукота слегка улыбнулся и, не зная, что сказать, промычал.

— Не думаете ли вы, пан доктор, что приятно, когда есть, кому сказать «моя дорогая»?

— Ну да… а как же… когда сливаются сердца… особенно весной… — с трудом откликнулся Лоукота.

— Ах, вот как вы заговорили, проказник. Что ж удивляться, если вы думаете о любви! Вы в зрелом возрасте, цветущего здоровья, были финансовым…

Лоукота сидел как на иголках. «Хозяйка все знает о тайной любви к Йозефинке и о стихах», — решил он. Этот вывод вдруг ободрил его.

— Во всяком случае, могу о себе сказать, что берег и деньги и здоровье, — не без гордости заметил он.

— Ну конечно, — согласилась Лакмусова. — Вы можете жениться и на молоденькой.

— На старой я бы и не женился, сложившуюся натуру не воспитаешь по-своему, она уже сформирована другим, — осторожно сказал Лоукота. — Я взял бы молодую, добродетельную, послушную, покладистую, кто вполне еще может приноровиться к тебе.

— Разумеется! — согласилась Лакмусова. — Только такую! А скажите, но только искренне, вполне искренне, как если бы вы говорили с матерью девушки, которую выбрали себе в жены. — Взяв Лоукоту за руку, она пристально посмотрела ему в глаза. — Скажите, не подумываете ли вы уже об этом?

«Она все знает, к чему стесняться!» — мелькнуло у Лоукоты, и он чистосердечно признался:

— Да!

— Ну вот, я так и говорила мужу, — радостно всплеснула руками Лакмусова.

— Как!.. Пану Лакмусу?

— Ну конечно! Вы подумайте: он сказал: «Неизвестно, захочет ли еще он на ней жениться».

— Как же мне не захотеть!

— Я так и знала! Ах вы проказник, все-то за материнской спиной, чтобы мать ничего не знала!

— Мать? Зачем же ей знать? Я думал, никто ничего не знает, даже дочь.

— Дочь-то не знала, но от матери ничего не скроется. Как девочка была несчастна! Совсем помешалась, днем только и разговоров что о вас, ночью бредит во сне. Право слово, я тоже была молода, но отродясь ничего подобного не видывала.

Лоукота от удивления раскрыл рот. В его взоре отразилось недоумение, и на губах появилась смущенная, несколько самодовольная улыбка.

— Все к лучшему, — продолжала хозяйка. — Когда мы сюда переехали, я не хотела квартиранта, а теперь рада, что вы у нас живете. Клара будет счастлива!

— Барышня Клара?! — произнес Лоукота, приподнимаясь с кресла.

— Говорю вам, она прямо с ума сходит. Венчаться надо поскорей. Вы живете у нас, могут пойти сплетни, да и чего еще ждать? Мы знаем вас, вы знаете нас… знаете, что бог нас не обидел, все будет хорошо.

— Но позвольте, — забормотал Лоукота, шагая по комнате, — насколько мне известно, у барышни Клары был какой-то поклонник, адъюнкт из провинции…

— Был, но теперь его уже нет. Женился на вдове мельника! Вы думаете, Клара жалела о нем? Боже упаси, она уже тогда любила вас! Ее словно подменили. Я ей все твердила: «И не думай, не женится пан доктор на девушке, которая уже с кем-то целовалась», — но разве ее уговоришь! Оно, конечно, один поклонник все равно что ничего.

Лоукота не знал, что делать, и далее хозяйка развивала свою мысль уже одна.

— Со свадьбой не будем мешкать. У вас, конечно, документы в порядке, вы ведь такой аккуратный человек!

Лоукота покачал головой, Лакмусова поняла это по-своему.

— Итак, подготовьте все необходимые бумаги, вы ведь знаете, что нужно… Обедать сегодня будете, конечно, у нас?

— Нет, нет! — энергично воскликнул доктор. — Пожалуйста, подайте мне обед сюда.

— Вы застенчивы, как юноша, — засмеялась довольная теща. — Клара о еде и думать не сможет, когда я ей обо всем расскажу.

— Умоляю, не говорите, прошу вас, ничего не говорите! — упрашивал взволнованный Лоукота.

Хозяйке это показалось смешным.

— Если бы не помощь более опытных людей, хотела бы я знать, как бы вы довели дело до конца! Только приготовьте нужные бумаги, доктор. Больше вам ничего не потребуется.

— Нет!

— Тогда пока всего хорошего!

— Честь имею кланяться!

Остолбеневший Лоукота долго стоял посреди комнаты. Наконец он глубоко вздохнул и вскинул голову.

— Хорошенькое дело! — проворчал он сердито. — Да, я приготовлю бумаги, непрошеная пани теща, но не для вашей дочки. Считайте себя снова в отставке… Ничего не поделаешь, надо спешить. Завтра пошлю второе стихотворение, послезавтра третье, а на третий день, — э, нет, не годится, это будет пятница, кто знает, что может случиться в пятницу? — стало быть, послезавтра же к вечеру сделаю предложение! А потом спешно перееду отсюда, ибо, бог мой, мало радости будет каждый день возвращаться сюда со службы, а там…