Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

— Как не хотеть! — воскликнул Комарек, и глаза его, до сих пор потупленные, раскрылись и засияли.

— Ну и будете им — но только слушаться! Прежде всего… Но, господи, на что вы похожи! Хорош десятник! Собирайтесь сейчас же и отправляйтесь в ***, купите там приличную одежду. Но и туда нельзя вам идти в таких отрепьях — я дам вам свою старую рубашку и брюки, есть у меня еще солдатская шинель — возьмите. И вот вам двадцать — нет, стойте, тридцать гульденов, даю авансом: видите, я вам доверяю! К полудню успеете обернуться. Ну, идите и помните о десятнике!

Комарек, не в силах вымолвить ни слова, забрал одежду, деньги, и — след его простыл. Ноги его от радости так и дрожат! Такая перемена — и так внезапно! В полдень он вернется в новой одежде, через месяц станет десятником. Шнейдер… нет, Шнейдеру он пока ничего не скажет, он скажет… впрочем, и из приятеля Шнейдера может еще получиться что-нибудь путное — было б желание, как у него, у Комарека!

Комарек быстро переоделся, и вот он уже на пути в ***. Там, правда, много кабачков, но они опасны лишь для слабого человека; у Комарека есть спасительное заклинание — каждую минуту он повторяет про себя: «Как не хотеть стать десятником!»

И в самом деле, еще не пробило полдень, а Комарек уже вернулся. Новое платье — он отдал за него все тридцать гульденов — несет в узелке. Конечно, он мог оставить старое платье у того же старьевщика и явиться сразу в новом роскошном обличье, но у Комарека доброе сердце, он помнит о Шнейдере — пусть дружок воспользуется старым гардеробом, пока и ему не улыбнется счастье! Комарек не отстанет от него, все уши ему прожужжит!

Прежний Комарек скрылся в своем «убежище для неизлечимых», и через четверть часа вышел Комарек новый — как игрушка! На нем хорошая еще шляпа, — не меньше гульдена стоит наверняка! — синяя рубашка — таких он купил две, следовательно, теперь, считая инженерову рубашку, у него их целых три! На шее пламенеет великолепный красный платок, затем — светло-зеленая куртка и светло-желтые брюки с черным поясом! Упругим шагом проследовал он к дому инженера. Тот, верно, глаз не оторвет!

Инженер сидит уже за обедом. Он со всех сторон осматривает Комарека и улыбается.

— Пока сойдет, — говорит он. — Погодите, моя хозяйка даст вам пообедать: я хочу, чтобы вы привыкли прилично питаться. А потом отправляйтесь на работу!

Сытый, разогревшийся, удовлетворенный и счастливый, идет Комарек к своему рабочему месту.

Товарищи прямо руками развели — им кажется, будто они грезят. Это… нет, ведь это… Что это?! Все подходят, спрашивают, ощупывают шляпу, проводят ладонью по куртке. «Пан инженер!» — вот единственный ответ Комарека. О месте десятника — ни гу-гу. Краем глаза смотрит он на Шнейдера: тот стоит, опершись на лопату, и в его выпученных красных глазах — глубочайшее изумление. Погоди, приятель, еще и не то увидишь!

А воздух-то сегодня — прямо весна! Каждая жилочка так и играет, сердце скачет галопом; вот так же бывает перед танцем: тревожно и сладостно.

Новое платье вроде бы еще не привыкло к работе, оно достаточно удобно, но так… так празднично! И вообще сегодня будто большой, особенный праздник в целом мире!

Кирка отброшена — нет, сегодня Комарек лучше погуляет, когда же еще и гулять-то? И вот он собрался и зашагал вдоль линии. Его останавливают. «Пан инженер!» — ответ его не меняется. Потом он сворачивает к лесу — так приятно побыть одному, когда с вами происходит большая перемена. И кто бы вчера подумал.

Но и в лесу Комарек не долго выдерживает — он так счастлив, а счастье требует компании, свидетелей, хотя бы и завистливых. И вот он возвращается и идет прямо в кантину — пантафирка его еще не видела!

— Господи боже мой, Комарек, да вы похожи на сынка сельского богатея!

Комарек самодовольно улыбается.

— И что за чудный платок! Как бы он мне пошел! Что вы за него отдали?

— Всего два гульдена, — гласит небрежный, горделивый ответ.

— Он стоит, стоит этих денег! Но где же, скажите, вы их раздобыли? Что вам налить — уланской, хлебной?

— Деньги дал пан инженер! Нет, ничего не надо, я больше не пью. — И он нехотя отворачивается, как от сильного искушения.

— Ну, рассказывайте же скорее! И куда вы свои старые-то тряпки выбросили?

— Я их не выбросил. Кое-что было еще не так уж плохо, — например, совершенно прочная шинель, но я даже ее не продал, оставил; отдам кое-кому.

— Ну уж это враки!

— Враки?! — Комарек разгорячился. — А вот я сейчас вам докажу!