Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

— Не желаете ли еще что-нибудь?

Образцовая услужливость! Надо за это хотя бы приветливо поговорить с ней. Из квартиры живописца слышен крик младенца и громкое женское сопрано.

— У них там грудной ребенок, да?

— Годовалый. Орет целый день!..

(Окна во двор придется открывать лишь изредка.)

— …И сама хозяйка тоже все время шумит. Шарниры у нее в глотке хорошо смазаны.

(Окна во двор не буду отворять совсем, зато окно в сад будет открыто целый день.)

Я отмечаю про себя, что кондукторша говорит отнюдь не салонным языком. Это понятно, она простая женщина. Однако похоже, что существуют особые идиомы Малой Страны, надо будет их записывать. Например, насчет этих шарниров. Видя, что я что-то записываю, хозяйка говорит:

— Я, наверное, вам мешаю? Наверное, вам надо работать?

— Нет, ничего, — отвечаю я. — А кто живет над живописцем?

— Один чудак, старый холостяк по фамилии Провазник. Не знаю, чем он раньше занимался. Весь день ничего не делает, никуда не ходит, только глядит из окна, как сыч, таращит свои буркалы на соседей. Хотя бы кошку по спине гладил! (Я записываю: «Гладить кошку по спине…») Во втором этаже, окна на улицу, живет домовладелец с дочерью, а над ними семья чиновника Вейростка. Они, видно, недавно поженились, у них еще кольца не потускнели… Однако ж я тут болтаю, а там, может быть, проснулась Каченка… — И она со смехом исчезает.

Теперь я все знаю. Поскорее закрыть окно — и за ученье! Сейчас девять часов. Вторник — хороший день для начала занятий. Начну, как обычно, с Гражданского уложения. Надеюсь, что все пойдет хоро…

— Я и забыла спросить, как вам спалось ночью, — раздался в дверях веселый голос хозяйки. — Гляди, Каченка, это пан доктор. Поздоровайся с ним, скажи: «Здравствуйте» (наклоняет ее). Та-ак!.. Ух-ух! (Делает вид, что бросает Каченку на меня.) Хорошо спали? Ну, еще бы, на такой постели! (Уже подошла к постели.) Глянь, Каченка, вот это постель! (Кладет ее на постель.) Ишь паршивка, лежит, как барыня! Вот это постелька! (Сказав это, она сама ложится рядом с Качей.)

Пригожая бабенка, соблазнительное зрелище, но… я упрямо гляжу в свод законов.

— Пойдем, Кача, пан доктор занят, нельзя ему мешать!

И, смеясь, она уходит.

Она невероятно наивна!

Итак, сперва внимательно прочитать каждую статью. Рескрипт о вступлении в силу пропущу. Вводная часть. О законах…

Кошка, белая кошка! Стоит в дверях и мяукает. До сих пор я ее не видел. Это наша кошка? Как подзывают кошку? Ага, «кис-кис»! Но если сказать ей «кис-кис», она, наверное, размяукается еще больше.

Микулаш Алеш. Ян Жижка.

Уголь, акварель.

Нет, я не могу заниматься, пока кошка здесь! Я не люблю кошек, они злы, неверны, едят мышей. Кроме того, они царапаются и кусаются. А спящему садятся на горло и душат его. Решено: каждую ночь перед сном, на всякий случай, буду звать «кис-кис», чтобы проверить, не забралась ли ко мне кошка. Говорят, что кошки легко заболевают бешенством… Вот еще не хватало! Надо будет исподволь разузнать у хозяйки, не заметно ли признаков бешенства у этой кошки, наверняка хозяйкиной любимицы.

Кошка опять мяукает. Я приоткрываю дверь, и она выбегает. Появляется кондукторша: не надо ли чего-нибудь? Я говорю, что нет. Но ведь я открывал дверь? Это чтоб выпустить кошку. Ах, вот оно что! Смех.

Вводная часть…

Стук в дверь. Это живописец. Он не хотел бы меня беспокоить, но в мое открытое окно он видел на стене картины, и они не дают ему покоя. У меня действительно есть два отличных полотна кисти Навратила {78} . «Море в бурю», написанное в мрачных тонах, и веселенькое «Море в солнечном сиянии». Живописец останавливается перед ними. Он собрался уходить из дома: на нем черный старомодный сюртук с длинными полами, в руках трость и конусообразная шляпа. Если бы на этой шляпе выросла калина, шляпа была бы похожа на казацкий курган.

— Так это Навратил? — осведомляется живописец.

Я говорю «да». Он замечает, что еще никогда не видел картин этого художника. А когда мы сыграем в шестерку? «Сыграем, обязательно сыграем!» Можно играть втроем с домохозяином, а если позвать еще кого-нибудь, то и вчетвером. Потом он говорит, что его жене стыдно передо мной: я ее вчера застиг здесь, она лежала на моей кровати. Но это кондукторша позвала ее.

Я вежливо улыбаюсь.

— Ну, я вашу уважаемую супругу успокою, это пустяки.

— Ох, уж эти женщины!