Петр Радченко - На заре

После обеда он любезно распрощался с игуменьей и Набабовым, покинул монастырь.

С наступлением темноты, когда в кельях воцарилась тишина и во многих окнах монашеского корпуса потухли огни, Соня закрылась в своей келье, увешанной иконами разных размеров, в задумчивости остановилась у столика, на котором пламенела свеча в подсвечнике, стояла фарфоровая статуэтка — распятие Иисуса Христа, лежало евангелие. Сев на стул, она достала из ящика стола акафист, развернула его, потом осторожно вынула роман, открыла заложенную страницу…

Отворилась дверь, и в келью вошла монахиня, присела рядом с Соней.

— Ты все читаешь, — сказала она, заглядывая в книгу.

— Ой, Мавруша! — воскликнула Соня, краснея. — Если бы ты знала, что это за книга… «Овод», написала ее Войнич… Про священника, кардинала Монтанелли и его сына Артура в ней рассказывается… — Она украдкой оглянулась назад, прошептала: — Этот Монтанелли, понимаешь, нажил Артура с чужой замужней женщиной… Тут такое!..

— Интересно, — промолвила Мавра и вдруг, схватившись за живот, ойкнула.

— Что с тобой, Мавруша? — испугалась Соня. — Ты нездорова?

— Да нет… — простонала Мавра. — Это у меня… — Она недосказала и опять наклонилась над книгой. — И что же дальше?

Соня подробно рассказала содержание прочитанных страниц, вздохнула:

— Вот какие бывают святоши!.. Боже, а я думала…

— Да ты-то где взяла эту книгу? — спросила Мавра, держась руками за живот.

— У своего бати, — ответила Соня, припадая к ней. — У него много всяких книг. Читает их бесконечно! — махнула она рукой. — Я в детстве тоже много читала… и Пушкина, и Лермонтова, и Жуковского…

В это время дверь снова открылась, и на пороге появилась мать Иоанна, посмотрела через роговую оправу очков на сидящих и молча удалилась.

Соня с трудом перевела дух, отняла руку от груди.

— Боже, как она напугала меня!.. Все следит за нами…

— Куда ей, старой карге, — сказала Мавра, взяла акафист, прочла: — «Жизнь, страдания и мученическая кончина св. великомученика Георгия», — потом спросила: — Ты и эту читаешь?

— Нет, — шепнула Соня. — Я давно ее прочла. На всякий случай держу на столе, пока читаю «Овод».

Они наклонились над книгой. Соня тихо продолжала чтение…

Виктор Левицкий и Григорий Молчун взяли рыбацкие сети, спустились по ступенькам обрыва, сели в лодку и поплыли против течения в залитый полой водой лес.

Покачиваясь гибким телом, перехваченным в талии узеньким казачьим ремнем, Виктор размеренно взмахивал веслами и гнал лодку так, что у бортов шумела вода. Григорий сидел на перекладине и дымил цигаркой. Виктор поглядывал на него и, напрягая силы, направлял лодку к левобережью, в заводь. У леса течение реки заметно ослабело. Подплыв к тальниковым кустам, Виктор опустил весла и попросил у Григория закурить. Лодка чиркнула дном о сучья на мелководье, поплыла между деревьями, ткнулась носом в зеленый калиновый куст. Григорий подал Виктору кисет…

В затопленном лесу было шумно. Мужчины и женщины бродили по грязным лужам и накрывали корзинами рыбу. На все лады звучали птичьи голоса. Виктор затянулся табачным дымом, прислушался к неумолчному гомону и сам с мальчишеским озорством стал подражать щебетанию птиц. Григорий возился на дне лодки с рыбацкими снастями и, казалось, ничего не замечал вокруг.

— До чего ж хорошо тут! — мечтательно промолвил Виктор. — Гришка, ты только посмотри!

Григорий насмешливо взглянул на него.

— Птицам подсвистываешь? А того не знаешь, что в Царицынской даче казаки отряд сколотили.

— Какой отряд?

— Против большевиков.

— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Виктор.

— Ходят слухи… И твое место там.

Виктор насупился:

— Это ж почему?

— Да так… Просто советую, — буркнул Григорий.

Муха села ему на нос, поползла по щеке, но он, не обращая на нее внимания, занимался своим делом. Виктору не хотелось продолжать разговор, и он сказал резко:

— Вот что, друг. В твоих советах я не нуждаюсь!

Он швырнул цигарку и ударил веслами по воде, медленно поплыл между кустами и деревьями. Григорий держал в руках сачок и хмуро смотрел на зеленоватую воду, просвеченную палящими лучами солнца. По обеим сторонам лодки мелкие рыбешки, как мотыльки, разлетались в разные стороны.

С дамбы, где толпилась станичная молодежь, долетел звонкий девичий крик:

— Гришка! Плыви сюда!

Гулкое, перекатистое эхо, подхватив последний звук, волнами понесло по лесу: аа!.. аа!.. аа!..