Эжен Сю - Зависть

В самом деле, притворное спокойствие мужа, который - странное дело - бледнел по мере того, как выпивал все больше и больше, его мрачная улыбка, глаза, в которых блестела какая-то угрюмая радость, когда он смотрел на нее с сыном - все это заронило в сердце молодой женщины тревогу на свой счет. В конце трапезы она сказала Жаку, сделав сыну знак следовать за собой:

- Месье, я устала и немного нездорова, поэтому позвольте нам с сыном уйти.

- Как хотите, - глухо расхохотался Жак. - Когда чувствуешь себя стесненным, удовольствия не испытываешь. Вы его не чувствуете, и я счастлив не больше вашего. Но у меня есть терпение.

При этих колких словах скрывавших, как и ранее им сказанные, какую-то скверную заднюю мысль, Мари, ничего не ответив, встала, и Фредерик, повинуясь взгляду матери, подошел к Жаку и почтительно сказал:

- Спокойной ночи, папа.

Жак повернулся к Бриду, не отвечая сыну, и сказал судебному исполнителю, смерив Фредерика насмешливым взглядом:

- Как ты его находишь?

- Он очень красивый малый.

- Ему скоро семнадцать лет, - добавил Жак.

- Для нас это самый подходящий возраст, - и Бриду обменялся с Жаком понимающим взглядом.

- Спокойной ночи, - грубо ответил сыну Бастьен. Мари и Фредерик вышли, оставив за столом Жака с кумом.

Когда мадам Бастьен и Фредерик, выйдя из столовой, проходили- мимо комнаты для занятий, они увидели Давида, который поджидал их.

Мари быстро протянула ему руку и сказала, намекая на два оскорбления, которые он стоически снес:

- Вы все приносите жертвы ради нас?

Грохот стульев и громкие голоса, доносившиеся из столовой, заставили ее предположить, что муж и Бриду встали из-за стола. Она заторопилась с сыном в свою комнату, сказав с расстроенным видом Давиду:

- До завтра, месье Давид. Я в смертельной тревоге.

- До завтра, мой друг, - пожелал ему Фредерик.

Мари увела сына к себе, а Давид поднялся в мансарду, из которой должен был теперь уйти к Андре.

Едва войдя в комнату матери, Фредерик бросился в ее объятия, с горечью воскликнув:

- О, мама! Мы были так счастливы до приезда…

- Ни слова больше дитя мое, ведь речь идет о твоем отце, - прервала Мари сына. - Обними меня сильнее, чем обычно. Это так нужно и тебе, и мне. Но никаких упреков в адрес отца.

- Мама, ты не догадываешься, о чем он говорил с месье Бриду?

- Когда отец сказал ему: «Фредерику скоро исполнится 17 лет»?

- Да, а он ответил: «Для нас это самый подходящий возраст».

- Я, как и ты, обратила внимание на эти слова, мой мальчик.

- Что он хотел сказать, мама?

- Не знаю, - сказала мадам Бастьен, чтобы успокоить сына. - Может, мы придаем этим словам больше значения, чем они заслуживают.

После минутного размышления Фредерик сказал изменившимся голосом:

- Послушай, мама, хотя ты и желаешь, чтобы я всегда относился с уважением к отцу (я знаю, что обязан его почитать) - хочешь, я скажу тебе откровенно? Если отец задумает разлучить меня с тобой и месье Давидом…

- Фредерик! - испуганно воскликнула молодая женщина, встревоженная решимостью, которую заметила во взгляде сына, - зачем предполагать невозможное? Нас разлучить! Вырвать тебя из-под опеки месье Давида как раз тогда, когда… Нет, твой отец слишком рассудителен, чтобы сделать это.

- Пусть услышит тебя небо, мама, так как, я клянусь, - а ты знаешь, какая твердая у меня воля, - никто не сможет отделить меня от тебя и месье Давида. Я это прямо выскажу своему отцу. Пусть он уважает наши чувства, наши нерасторжимые узы, и я буду благословлять его. Но если он осмелится замахнуться на наше счастье…

- Сын мой…

- Да, мама, в нашем счастье твоя жизнь, а твою жизнь я буду защищать от самого отца, слышишь?

- О, ужас! Фредерик, я тебя умоляю…

- Пусть он остережется, мама. Не раз за сегодняшний вечер вся кровь моя вскипала.

- Замолчи, Фредерик, не говори так. Ты сведешь меня с ума. Почему ты предполагаешь такие тягостные, невозможные вещи?

Это заставляет тревожиться и отчаиваться…

- Хорошо, мама, подождем. Но поверь мне, за пугающими словами моего отца и его спокойствием, когда он узнал о продаже серебра, что-то кроется. Мы ждали, что он подпрыгнет от гнева, а он остался неподвижен и только сильно побледнел. Я никогда не видел его таким, мама, - сын с нежностью прижал к себе мать. - У меня в сердце холод, мама, нам угрожает несчастье.

- Фредерик, - с горьким упреком обратилась к нему Мари, - ты меня пугаешь, а после всего случившегося я не хочу больше пугаться. Твой отец поступает согласно своей воле, пусть…