Чарльз Диккенс - Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы XXXI — LVII)

— Вы полагаете, мистер Сойер,— сказала миссис Редль, повышая голос в назидание соседям,— вы полагаете, что я буду по-прежнему держать в своей квартире человека, который и не помышляет платить за комнату, не платит даже за свежее масло и колотый сахар к завтраку и даже за молоко, которое подвозят к дверям? Вы полагаете, что работящей и трудолюбивой женщине, которая живет на этой улице вот уже двадцать лет (десять лет в доме напротив и девять лет и девять месяцев в этом самом доме), только и дела, что работать до изнеможения на шайку ленивых бездельников, которые вечно курят, и пьют, и шляются, вместо того чтобы приняться за какую-нибудь работу и оплатить счета? Вы полагаете…

— Милая моя! — начал мистер Бенджемин Эллен умиротворяющим тоном.

— Будьте добры, оставьте свои замечания при себе, сэр, прошу вас,— сказала миссис Редль, вдруг обрывая стремительный поток слов и обращаясь с внушительной важностью и медлительностью к посреднику.— Я не уверена, сэр, что вы имеете право вмешиваться в разговор. Мне кажется, я сдаю эти комнаты не вам, сэр.

— Правильно. Не мне,— сказал мистер Бенджемин Эллен.

— Очень хорошо, сэр! — ответствовала миссис Редль с высокомерной вежливостью.— Тогда, сэр, вы, может быть, ограничитесь тем, что будете ломать руки и ноги бедным людям в больницах, и придержите свой язык, а иначе здесь найдется кто-нибудь, кто заставит вас это сделать, сэр!

— Но вы такая непонятливая женщина,— увещевал мистер Бенджемин Эллен.

— Прошу прощения, молодой человек! — сказала миссис Редль, от злости покрываясь холодным потом.— Не будете ли вы столь добры назвать меня так еще раз?

— Я употребил это выражение совсем не в обидном смысле, сударыня,— отозвался мистер Бенджемин Эллен, начиная опасаться уже за себя.

— Прошу прощения, молодой человек,— повторила миссис Редль еще громче и еще повелительнее,— но кого вы назвали женщиной? Вы обратились с этим замечанием ко мне, сэр?

— Господи помилуй! — воскликнул мистер Бенджемин Эллен.

— Я вас спрашиваю, сэр: это выражение относилось ко мне? — с бешенством прервала миссис Редль, распахивая дверь настежь.

— Ну да, конечно,— ответил мистер Бенджемин Эллен.

— Да, конечно!— подхватила миссис Редль, постепенно пятясь к двери и повышая голос до крайнего предела специально для мистера Редля, находившегося в кухне.— Да, конечно. И все знают, что меня можно оскорблять безнаказанно в моем собственном доме, а мой муж дрыхнет внизу, а на меня обращает внимания не больше, чем на бездомную собаку. Как он не постыдится самого себя! (Тут миссис Редль всхлипнула.) Он допускает, чтобы его жену обижала шайка молодцов, которые режут и кромсают тела живых людей и позорят мой дом (снова всхлипывание), а он оставляет ее беззащитной лицом к лицу с обидчиками! Низкий, трусливый, жалкий негодяй, который боится подняться наверх и расправиться с грубиянами!.. Боится… боится подняться!

Миссис Редль приостановилась, чтобы послушать, разбудил ли этот повторный вызов ее лучшую половину. Убедившись, что он не возымел успеха, она начала с бесконечными всхлипываниями спускаться по лестнице, как вдруг у входной двери раздался громкий двойной стук; в ответ на него миссис Редль впала в истерику, сопровождающуюся горестными стонами, которая не прерывалась до тех пор, пока стук не повторился шесть раз; тогда, в припадке душевной муки, она швырнула вниз все зонты и скрылась в задней комнате, с оглушительным шумом захлопнув за собой дверь.

— Здесь живет мистер Сойер? — спросил мистер Пиквик, когда дверь была открыта.

— Да,— сказала служанка,— во втором этаже. Дверь прямо перед вами, когда вы подниметесь по лестнице.

Дав сие наставление, девушка, которая была воспитана среди аборигенов Саутуорка, скрылась, унося свечу вниз, в кухню, совершенно уверенная в том, что она удовлетворила всем требованиям, какие можно было ей предъявить при данных обстоятельствах.

Мистер Снодграсс, который вошел последним, после многих неудачных попыток заложить засов запер, наконец, парадную дверь, и друзья, спотыкаясь, поднялись наверх, где были встречены мистером Бобом Сойером, который не спускался вниз, опасаясь быть перехваченным миссис Редль.

— Здравствуйте! — сказал расстроенный студент.— Рад вас видеть. Осторожнее — здесь стаканы.

Это предостережение предназначалось для мистера Пиквика, который положил свою шляпу на поднос.

— Ах, боже мой! — сказал мистер Пиквик.— Простите!