Чарльз Диккенс - Том 6. Жизнь и приключения Николаса Никльби

— Слушайте меня, говорю я! — сказал Ральф.— Меня, а не его!

— Ну, так говори то, что хочешь сказать, сэр! — сказал Джон.— И смотри не распали гневом кровь, которую лучше бы ты постарался охладить.

— Вас я узнал бы по языку,— сказал Ральф,— а его (он указал на Смайка) — по виду.

— Не говорите с ним! — воскликнул Николас, вновь обретя голос.— Я этого не допущу. Я не желаю его слушать. Я этого человека не знаю. Я не могу дышать воздухом, который он отравляет. Его присутствие — оскорбление для моей сестры. Видеть его — позор! Я этого не потерплю!

— Стой! — крикнул Джон, положив свою тяжелую руку ему на плечо.

— Тогда пусть он немедленно уйдет! — вырываясь, воскликнул Николас.— Я не подниму на него руки, но он должен уйти. Я не потерплю его здесь. Джон, Джон Брауди, мой это дом? Ребенок я, что ли? Если он будет стоять здесь,— вскричал Николас в бешенстве,— и смотреть с таким спокойствием на тех, кто знает его черное и подлое сердце, он доведет меня до сумасшествия!

На все эти восклицания Джон Брауди не отвечал ни слова, но по-прежнему удерживал Николаса и, когда тот замолчал, стал говорить.

— Тут придется поговорить и послушать больше, чем ты думаешь,— сказал Джон Брауди.— Говорю тебе, я это уже почуял. Что это за тень там за дверью? Ну-ка, школьный учитель, покажись, приятель, нечего стыдиться. Ну-ка, старый джентльмен, подавайте сюда школьного учителя!

Услыхав такое приглашение, мистер Сквирс, который топтался в коридоре в ожидании минуты, когда ему целесообразно будет эффектно появиться, поневоле съежился и вошел без всякой помпы, причем Джон Брауди захохотал так заразительно и с таким удовольствием, что даже Кэт, несмотря на все огорчение, тревогу и изумление, вызванные этой сценой, и несмотря на слезы, выступившие у нее на глазах, почувствовала желание присоединиться к нему.

— Кончили веселиться, сэр? — спросил, наконец, Ральф.

— В настоящее время почти что кончил, сэр,— ответил Джон.

— Я могу подождать,— сказал Ральф.— Располагайте временем, прошу вас.

Ральф выждал, пока не наступило полное молчание, а затем, повернувшись к миссис Никльби, но не спуская настороженного взгляда с Кэт, словно больше интересуясь тем, какое впечатление это произведет на нее, сказал:

— Теперь, сударыня, выслушайте меня. Я не допускаю мысли, чтобы вы имели хоть какое-нибудь отношение к великолепной тираде, с какой обратился ко мне ваш мальчишка, ибо не верю, что, находясь в зависимости от него, вы сохранили хоть крупицу своей воли или что ваш совет, ваше мнение, ваши нужды, ваши желания, все то, что в силу вашего благоразумия (иначе какая была бы польза от вашего огромного жизненного опыта?) должно на него воздействовать,— не верю, что все это оказывает хоть малейшее влияние или воздействие или хоть на секунду принимается им во внимание.

Миссис Никльби покачала головой и вздохнула, словно все это было в самом деле справедливо.

— По этой причине,— продолжал Ральф,— я обращаюсь к вам, сударыня. Отчасти по этой причине, а отчасти потому, что не хочу быть опозоренным поведением злобного юнца, от которого я принужден был отречься и который затем с мальчишеским величием сделал вид, будто — ха-ха! — отрекается от меня, я пришел сюда сегодня. Есть и другой мотив моего прихода — мотив, продиктованный человеколюбием. Я пришел сюда,— сказал Ральф, озираясь с ядовитой и торжествующей улыбкой и злорадно растягивая слова (как будто он ни за что не лишил бы себя удовольствия произнести их),— с целью вернуть отцу его ребенка. Да, сэр,— продолжал он, нетерпеливо наклоняясь вперед и обращаясь к Николасу, когда заметил, что тот изменился в лице,— вернуть отцу его ребенка, его сына, сэр, похищенного, обманутого ребенка, которого вы не отпускаете ни на шаг с гнусной целью отнять у него те жалкие деньги, какие он может когда-нибудь получить.

— Что касается этого, то вам известно, что вы лжете,— гордо сказал Николас.

— Что касается этого, то мне известно, что я говорю правду. Здесь со мной его отец,— возразил Ральф.

— Здесь! — с усмешкой подхватил Сквирс, выступая вперед.— Вы это слышите? Здесь! Не предостерегал ли я вас, что его отец может вернуться и отправить его назад ко мне? Да ведь его отец — мой друг, мальчик немедленно должен вернуться ко мне, немедленно! Ну-ка, что вы на это скажете, а? Ну-ка, что вы на это скажете? Не жалеете, что столько труда потратили даром, не жалеете, а?

— Вы носите на своей шкуре следы, оставленные мною,— сказал Николас, спокойно отворачиваясь,— и, в благодарность за них, можете говорить сколько вам угодно. Долго вам придется говорить, мистер Сквирс, прежде чем вы их сотрете.