Александр Дюма - Дюма. Том 02. Асканио

Узник знал обо всем этом от Асканио, который вел дела в мастерской и навещал своего учителя, не без труда выхлопотав разрешение. Разумеется, на свиданиях их разделяли две решетки, и тут же стояли тюремщики, бдительно следившие, чтобы ученик не передал учителю напильник или веревку.

Итак, когда кастелян запер дверь камеры, Бенвенуто принялся все тщательно осматривать.

Вот что он увидел среди голых стен своего нового жилища: кровать, очаг, в котором можно было разводить огонь, стол с двумя стульями. Через два дня Бенвенуто раздобыл глину и стеку. Сначала кастелян отказал узнику в развлечении — лепке, но потом передумал, решив, что, быть может, этим удастся отвлечь ваятеля от навязчивой идеи побега, которая, очевидно, им владела. В тот же день Бенвенуто начал лепить огромную Венеру.

Это были лишь первые шаги, но изобретательностью, терпением и трудом можно многого добиться.

Однажды в декабре выдался очень холодный день, и в камере Бенвенуто Челлини развели огонь. Тюремщик переменил простыни и вышел, забыв их на стуле. Не успел он запереть дверь, как Бенвенуто вскочил, одним прыжком очутился у самого ложа, вытащил из тюфяка две громадные охапки кукурузных листьев, которыми в Италии набивают матрацы, бросил их в огонь, запихнул вместо листьев две простыни, подошел к статуе, взял стеку и снова принялся за работу. Тюремщик сейчас же вернулся за простынями, обыскал все вокруг, спросил Бенвенуто, не попадались ли они ему на глаза, но ваятель небрежно ответил, притворяясь, будто поглощен работой, что, вероятно, заходил кто-нибудь из служителей и взял белье или сам тюремщик нечаянно его унес. Тюремщик ничего не заподозрил — ведь он вернулся тотчас же, а Бенвенуто отлично разыграл роль. Простыни не нашлись, но тюремщик предпочел умолчать о пропаже из страха, как бы его не заставили уплатить стоимость простыней или не выгнали.

Какие ужасные терзания, какую мучительную тревогу испытывает человек, когда решается его участь! Самые обыденные вещи становятся в тот час целыми событиями, могут радовать или приводить в отчаяние.

Как только тюремщик вышел, Бенвенуто бросился на колени и возблагодарил Господа Бога за ниспосланную ему помощь. Он мог спокойно оставить в матрасе свернутые простыни: кровать была постлана — значит, тюремщик к ней не подойдет до утра.

Когда стемнело, он разорвал простыни — к счастью, новые, из грубой ткани — на полосы в три-четыре пальца шириной и свил из них крепкие веревки. Затем он вскрыл глиняное чрево статуи, выпотрошил его и запрятал туда свое сокровище, наложил на разрез глину и тщательно заделал его пальцем и лопаткой: самый внимательный зритель не заметил бы, что бедной Венере произвели операцию. На следующий день, как всегда, неожиданно, в камеру вошел кастелян, но узник, как обычно, спокойно работал. Каждое утро чудак кастелян, которому Бенвенуто пригрозил ночным побегом, дрожал от страха, боясь, что камера окажется пустой. И надо сказать ему в похвалу: каждое утро видя Бенвенуто Челлини, он не скрывал своей радости.

— Должен признаться, Бенвенуто, из-за вас у меня нет покоя, — сказал чудак кастелян. — Однако я начинаю думать, что вы угрожали мне побегом просто так.

— Я не угрожал и не угрожаю, господин Джоржо, — ответил Бенвенуто, — я предупреждаю.

— Что ж, вы все еще надеетесь улететь?

— По счастью, это не пустая надежда, а, черт побери, уверенность!

— Что за дьявольщина! Каким же образом вы все это устроите, а? — воскликнул несчастный кастелян, которого выводила из себя не то наигранная, не то искренняя уверенность Бенвенуто в том, что ему удастся улететь из тюрьмы.

— А это моя тайна, сударь. Но предупреждаю: крылья у меня растут.

Кастелян невольно взглянул на спину своего пленника.

— Так-то, мессир кастелян! — молвил Бенвенуто продолжая лепить статую — как видно, он задумал создать соперницу Венеры Калипига. — У нас с вами поединок, мы бросили друг другу вызов. В вашем распоряжении высокие башни, крепкие двери, надежные засовы, зоркие тюремщики; у меня же — голова да вот эти руки. И я вас предупреждаю: вы будете побеждены, так и знайте. Да, вот еще что… Вы предусмотрительны, приняли все меры предосторожности, поэтому, когда я отсюда улечу, пусть вам будет утешением, что вы ничуть не виноваты, уважаемый Джоржо, что вам не в чем упрекать себя и что вы сделали все, уважаемый Джоржо, чтобы сгноить меня тут… Кстати, как вам нравится моя статуя? Я ведь знаю, что вы любите искусство.