Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

— Пусть так, Реми: разделите мою судьбу; вы правы — ничто уже не должно нас разлучить.

Реми указал на портрет и решительным тоном сказал:

— Так вот, сударыня, его убили вероломно, и посему отомстить за него тоже надлежит вероломством. А! Вы еще кое-чего не знаете; вы правы, десница Божия с нами; вы не знаете, что сегодня ночью я нашел секрет Aqua toff ana [20] Акватоффан (лат.) — быстродействующий яд. — этого яда Медичи, яда Рене-флорентийца.

— О! Это правда?

— Пойдемте, пойдемте, сударыня, сами увидите!

— Да. Но нас ждет Граншан. Что он скажет, не видя нас так долго, не слыша наших голосов? Ведь ты проводишь меня вниз, не так ли?

— Бедняга проскакал верхом шестьдесят лье, сударыня; он совершенно измучен и сейчас спит в моей постели. Идемте! Идемте!

Диана последовала за Реми.

Реми повел Диану в соседнюю комнату, нажал пружину, скрытую под одной из дощечек паркета, и потайной люк, тянувшийся от середины комнаты до стены, откинулся.

В отверстие люка видна была темная, узкая и крутая лестница. Реми первый спустился на несколько ступенек и протянул Диане руку; опираясь на нее, Диана пошла вслед за ним. Двадцать крутых ступенек этой лестницы, вернее сказать, этого трапа вели в круглое подземелье, вся обстановка которого состояла из печи с огромным очагом, квадратного стола, двух плетеных стульев и, наконец, множества склянок и жестянок.

Единственными обитателями подземелья были неблеявшая коза и птицы, все до единой безмолвствовавшие: в этом мрачном подземельном тайнике они казались призраками тех живых существ, обличье которых носили.

В печи, едва тлея, догорал огонь; густой черный дым беззвучно уходил в трубу, проложенную вдоль стены.

Из змеевика перегонного куба, стоявшего на очаге, медленно, капля за каплей, стекала золотистая жидкость. Капли падали во флакон белого стекла толщиной в два пальца, но вместе с тем изумительно прозрачного. Флакон непосредственно сообщался со змеевиком куба.

Очутившись среди всех этих предметов таинственного вида и назначения, Диана не выказала ни изумления, ни страха; казалось, обычные житейские впечатления нимало не могли воздействовать на эту женщину, уже потерявшую интерес к жизни. Реми знаком попросил ее остановиться внизу у лестницы.

Молодой человек зажег лампу; ее тусклый свет упал на все те предметы, о которых мы сейчас рассказали читателю и которые до той поры дремали или бесшумно шевелились во мраке.

Затем он подошел к глубокому колодцу, вырытому у одной из стен подземелья и не обнесенному кладкой, взял ведро и, привязав его к длинной веревке без блока, спустил в воду, зловеще черневшую в глубине; послышался глухой всплеск, и минуту спустя Реми вытащил ведро, до краев полное воды, ледяной и чистой, как хрусталь.

— Подойдите, сударыня, — сказал Реми.

Диана подошла.

В это внушительное количество воды он уронил одно-единственную каплю жидкости, содержавшейся во флаконе, и вся вода мгновенно окрасилась в желтый цвет; затем желтизна исчезла, и спустя десять минут вода снова стала совершенно прозрачной.

Лишь неподвижный взгляд Дианы свидетельствовал о глубоком внимании, с которым она следила за этими превращениями. Реми посмотрел на Диану.

— Что же дальше? — спросила она.

— Что дальше? Окуните теперь в эту воду, не имеющую ни цвета, ни вкуса, ни запаха, — окуните в нее цветок, перчатку, носовой платок; пропитайте этой водой душистое мыло, налейте ее в кувшин, из которого ею будут пользоваться, чтобы чистить зубы, мыть руки или лицо, — и вы увидите, как это видели при дворе Карла Девятого, что цветок задушит своим ароматом, перчатка отравит соприкосновением с кожей, мыло убьет, проникая в поры. Брызните одну каплю этой бесцветной жидкости на фитиль свечи или лампы — он пропитается ею приблизительно на дюйм, и в течение часа свеча или лампа будет распространять вокруг себя смерть, а затем станет снова гореть так же безобидно, как всякая другая свеча или всякая другая лампа!

— Вы уверены в том, что говорите, Реми? — спросила Диана.

— Я проделал все эти опыты, сударыня; поглядите на этих птиц — эти уже не могут спать и не хотят есть: они отведали такой воды. Поглядите на эту козу, поевшую травы, политой такой водой: она линяет, у нее блуждают глаза; если даже мы вернем ее теперь к свободе, к свету, природе — все будет напрасно; она обречена, если только, вновь очутясь на приволье, она благодаря природному своему инстинкту не найдет какого-либо из тех противоядий, которые животные чуют, а люди не знают.