Александр Дюма - Дюма. Том 09. Виконт де Бражелон, или Еще десять лет спустя. Части 1,2

Король нетерпеливо двинулся с места.

— Растолкуйте мне это, господин Кольбер.

— Ваше величество, выскажите понятнее вашу мысль: каких объяснений вы желаете?

— Вы правы. Ясность прежде всего. Так вот. Если сегодня со смертью господина кардинала я стал королем и пожелаю получить деньги?

— Ваше величество их не получите.

— Странно! Как, мой суперинтендант не добудет мне денег?

Кольбер отрицательно покачал головой.

— Что же это значит? Неужели мы обременены такими долгами, что государственные доходы все равно что не существуют?

— Да, ваше величество.

Король нахмурил брови.

— Хорошо, — сказал он, — я соберу платежные обязательства и добьюсь от их держателей уменьшения налога и продажи по дешевым ценам.

— Невозможно, ваше величество: платежные обязательства превращены в векселя, которые для удобства и облегчения сделок разрезаны на столько частей, что теперь не узнать оригинала.

Людовик в сильном волнении ходил по комнате, все еще нахмурив брови.

Вдруг он остановился и спросил:

— Если все это правда, я разорен, еще на начав царствовать?

— Да, ваше величество, разорены, — отвечал бесстрастный счетовод.

— Однако ж деньги куда-нибудь делись?

— Разумеется, ваше величество, и для начала я принес записку о капиталах кардинала Мазарини, о которых он не хотел упомянуть ни в своем завещании, ни в других актах; он доверил их мне.

— Вам?

— Да, государь, и приказал передать их вашему величеству.

— Как! Кроме сорока миллионов, упомянутых в завещании, у господина Мазарини были еще деньги!

Кольбер поклонился.

— Какая бездонная пропасть этот человек! — прошептал король. — С одной стороны — Мазарини, с другой — Фуке; у них, может быть, более ста миллионов. Неудивительно, что у меня пусто в казне.

Кольбер ждал, не двигаясь с места.

— А сумма, которую вы должны передать мне, заслуживает внимания? — спросил король.

— Да, ваше величество, кругленькая сумма.

— Она составляет?

— Тринадать миллионов ливров, государь.

— Тринадцать миллионов! — воскликнул Людовик XIV с радостным трепетом. — Вы говорите — тринадцать миллионов, господин Кольбер?

— Да, тринадцать миллионов, ваше величество.

— И никто не знает о них?

— Никто.

— И они в ваших руках?

— Да, ваше величество.

— Когда я могу получить их?

— Через два часа.

— Где же они?

— В погребе дома, принадлежавшего господину кардиналу и доставшегося мне по его завещанию.

— Так вы знаете завещание кардинала?

— У меня есть копия, подписанная его рукой.

Кольбер вынул бумагу из кармана и показал королю.

Король прочел статью о передаче дома.

— Но, — сказал он, — здесь говорится только о доме и ни слова о деньгах.

— О них говорит моя совесть.

— И Мазарини доверился вам?

— Почему же нет, ваше величество?

— Он… такой недоверчивый!

— Мне, ваше величество, он, как видите, доверял.

Людовик с удивлением взглянул на простое, но выразительное лицо Кольбера.

— Вы честный человек, господин Кольбер, — сказал он.

— Это не добродетель, а долг, — холодно ответил Кольбер.

— Но эти деньги, может быть, принадлежат его семейству?

— Если б они принадлежали его семейству, то вошли бы в завещание, как вошло туда все имущество кардинала. Если бы эти деньги принадлежали его семейству, то я, писавший дарственную, прибавил бы их к тем сорока миллионам, которые господин кардинал предлагал вам.

— Как! Вы составляли дарственную?

— Я ваше величество.

— И кардинал любил вас? — спросил наивно король.

— Я говорил его высокопреосвященству, что ваше величество не примете дара, — сказал Кольбер прежним спокойным тоном.

Людовик провел рукою по лбу.

"О, как я еще молод, чтобы управлять людьми", — прошептал он.

Кольбер ждал, пока король придет в себя.

— В котором часу прикажете доставить деньги, государь? — спросил Кольбер немного погодя.

— Сегодня, в одиннадцать часов вечера. Пусть никто не знает, что я получил их.

— Куда прикажете привезти их?

— В Лувр. Благодарю вас, господин Кольбер.

Кольбер поклонился и вышел.

— Тринадцать миллионов! — воскликнул король, оставшись один. — Невероятно!

Потом он опустил голову на руки и как будто задремал.

Но через минуту король поднял голову, встал и, распахнув окно, подставил горевшее лицо свежему утреннему ветру, пропитанному благоуханием деревьев и цветов.

Сияющая заря занималась на горизонте. Первые лучи солнца осветили голову молодого короля.