Александр Дюма: А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— Ну-ну, успокойся, мой славный Джерид, — прошептал незнакомец, — позади двенадцать льё, и для тебя, по крайней мере, путешествие закончилось.

Он огляделся, словно пытаясь увидеть что-то сквозь листву; но сумерки уже сгустились, лишь смутно угадывались тени, наплывавшие одна на другую.

Оставив тщетные попытки хоть что-нибудь различить в темноте, незнакомец обернулся к лошади. Ее арабское имя свидетельствовало одновременно о ее происхождении и о резвости. Притянув к себе морду лошади обеими руками, он коснулся губами ее пылающих ноздрей.

— Прощай, мой верный друг, — сказал он, — больше мы не увидимся, прощай!

С этими словами он бросил беглый взгляд вокруг, словно надеясь быть услышанным.

Конь тряхнул шелковистой гривой, стукнул копытом об землю и заржал так, будто почувствовал смертельную опасность.

На этот раз всадник лишь кивнул головой, и его улыбка словно говорила:

— Ты прав, Джерид, опасность совсем рядом.

Но, решив заранее, что бороться с этой опасностью бесполезно, отважный незнакомец выхватил пару великолепных пистолетов с инкрустированными стволами и золочеными рукоятками, затем разрядил их один за другим, вытолкнув шомполом пыжи и пули, а порох развеял по ветру.

Покончив с этим, он убрал пистолеты в седельную кобуру.

Однако и это было еще не все.

У незнакомца висела на перевязи шпага со стальным эфесом. Он расстегнул поясной ремень, обмотал им шпагу, просунул ее под седло, приторочив к стремени таким образом, что острие шпаги оказалось на одном уровне с пахом, а эфес — с лопаткой лошади.

Затем всадник отряхнул пыль с сапог, снял перчатки, пошарил в карманах. Нащупав крошечные ножницы и перочинный ножик с черепаховым черенком, он небрежно швырнул их, даже не взглянув, куда они упали.

Незнакомец в последний раз погладил Джерида, вздохнул полной грудью и, сделав безуспешную попытку отыскать хоть какую-нибудь тропинку, но так и не найдя ее, пошел наугад в глубь леса.

Мы полагаем, что настала пора рассказать подробнее о незнакомце, который только что предстал перед читателем, так как ему суждено сыграть немаловажную роль в нашей истории.

Человеку, что, спешившись, так отважно устремился в лесную чащу, было за тридцать лет. Роста он был выше среднего, сложен прекрасно. В нем угадывалась сила и ловкость, он был гибок и подвижен. На нем был редингот черного бархата с золочеными петлицами, из-под которого выглядывали полы расшитой куртки; кожаные штаны плотно об летали ноги, которые могли бы служить моделью скульптору — под лакированными сапогами угадывалась их безупречная форма.

Живость лица выдавала в нем южанина; в нем чувствовалась сила и вместе с тем утонченность. Глаза его способны были выразить любые оттенки чувств. Когда незнакомец задерживал взгляд на собеседнике, казалось, будто он проникал до самых глубин его души. Бросалось в глаза, что его смуглые щеки загорели под лучами непривычного для нас горячего солнца. Рот у него был большой, но тонко очерченный, а загар лишь подчеркивал белизну прекрасных зубов. Ступни его ног были длинные, но изящные, руки — маленькие и нервные.

Незнакомец едва успел сделать несколько шагов в кромешной темноте, как вдруг услышал, как кто-то приблизился к его лошади. Первым его движением было немедленно вернуться, но он сдержался. Ему захотелось увидеть, что сталось с Джеридом, и он, поднявшись на носки, бросил назад молниеносный взгляд. Но Джерид уже исчез: невидимая рука отвязала повод и увела коня.

Незнакомец слегка нахмурился, затем едва заметная улыбка пробежала по его губам.

И он вновь стал углубляться в лесную чащу.

Он прошел еще несколько шагов; слабый свет едва пробивался сквозь кроны деревьев, однако вскоре он померк. Незнакомец очутился в полной темноте, такой плотной, что не видно было, куда ступает нога. Боясь заблудиться, он остановился.

— Я благополучно добрался до Даненфельса, — произнес он громко, — потому что из Майнца в Даненфельс ведет дорога; я доехал до Брюийер-Нуара, потому что из Даненфельса в Брюийер-Нуар меня привела тропинка; я дошел из Брюийер-Нуара сюда, хотя не нашел ни дороги, ни тропинки, — один лес кругом. Ну а здесь мне, видно, придется остановиться: ничего не вижу.

Только он произнес эти слова на каком-то наречии — смеси французского с сицилийским, — как приблизительно в пятидесяти шагах от него вспыхнул свет.

— Благодарю! — сказал он. — Раз появился этот свет, я иду на него.