Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

Все присутствующие разразились при виде этой нерешительности таким громким хохотом, что Калиостро почувствовал нетерпение.

— Торопитесь, барон, — сказал он, — иначе пропадет даром жидкость, каждая капля которой стоит сто луидоров.

— Черт возьми, — заметил Ришелье, стараясь принять шутливый тон, — это еще почище токайского.

— Так надо выпить? — спросил барон с некоторым испугом.

— Или передать стакан кому-нибудь другому, чтобы эликсир принес хотя бы кому-нибудь пользу.

— Давай, — сказал герцог Ришелье, протягивая руку.

Барон понюхал содержимое стакана и, вероятно ободренный свежим, душистым запахом питья и прелестной розоватой окраской, которую придали шампанскому несколько капель эликсира, проглотил чудодейственную жидкость.

В ту же минуту ему показалось, что по нему пробежал трепет, что вся его старая, медленно двигавшаяся и точно дремавшая в жилах кровь разом дрогнула и разлилась по всему телу бурным потоком. Его вялая кожа стала гладкой, морщины расправились; полузакрытые дряблыми веками глаза непроизвольно широко раскрылись, зрачки расширились и загорелись живым огнем; старческая слабость и дрожь в руках исчезли; голос окреп, и колени, снова получив упругость прежних лет, лучшей поры его молодости, выпрямились. Казалось, выпитая им жидкость, постепенно спускаясь все ниже и ниже, оживила все его тело от верхних конечностей до нижних.

Возгласы удивления, недоумения и, главное, восхищения огласили столовую. Таверне, едва притрагивавшийся до того к кушаньям, вдруг почувствовал голод. Он сильной рукой схватил тарелку и нож, положил себе рагу, стоявшее слева от него, и легко разгрыз косточку от куропатки, воскликнув при этом, что зубы у него снова как у двадцатилетнего.

Он ел, смеялся, пил и издавал радостные возгласы в продолжение получаса; и все это время остальные гости, онемев от удивления, не спускали с него глаз. Затем воодушевление его стало мало-помалу уменьшаться, как свет лампы, в которой недостает масла. Грустная перемена началась со лба, на котором снова показались исчезнувшие было морщины. Затем глаза стали меньше и потускнели; он перестал чувствовать вкус пищи, аппетит исчез; спина его согнулась, а колени стали снова дрожать.

— О! — простонал он.

— Что такое? — спросили все.

— Что? Ушла молодость!

Он глубоко вздохнул, и две слезы показались у него на глазах.

При виде печального зрелища, которое представлял этот старик, на короткое время помолодевший и затем разом как бы еще более одряхлевший вследствие этого мимолетнего возврата молодости, одновременно со вздохом, который испустил Таверне, невольный вздох вырвался и у всех присутствовавших.

— Дело объясняется очень просто, господа, — сказал Калиостро, — я дал барону выпить только тридцать пять капель жизненного эликсира, и он помолодел всего только на тридцать пять минут.

— О, еще, еще! — жадно пробормотал старик.

— Нет, сударь: вторичный опыт может стоить вам жизни, — отвечал Калиостро.

Из всех присутствовавших с наибольшим интересом следила за всеми подробностями этой сцены г-жа Дюбарри, которой были известны волшебные свойства этого эликсира.

По мере того как весь организм старого Таверне крепнул и молодел, а кровь его, забурлив, стала быстро двигаться по вздувшимся жилам, глаза графини, не отрываясь, следили за постепенным возрастанием его жизненных сил и за процессом его сказочного перевоплощения. Она смеялась, рукоплескала и, казалось, сама перерождалась при этом зрелище.

Когда полученные результаты достигли своего апогея, графиня едва могла удержаться, чтобы не выхватить из руки Калиостро флакон жизни. Но в эту минуту Таверне уже старился быстрее, чем раньше молодел…

— Увы, — печально заметила графиня, — я вижу, что это одни пустые химеры. Чудесное действие этого таинственного эликсира продолжалось только тридцать пять минут.

— Из чего следует, — заметил граф де Хага, — что надо выпить целую реку этой жидкости, чтобы обрести молодость и сохранить ее в течение двух лет.

Все засмеялись.

— Нет, — возразил Кондорсе, — расчет произвести нетрудно. Если тридцати пяти капель хватает на тридцать пять минут, то тому, кто пожелает сохранить молодость в продолжение года, потребуется всего-навсего выпить три миллиона сто пятьдесят три тысячи шесть капель.

— Да это целое наводнение! — воскликнул Лаперуз.

— А между тем, сударь, со мной было несколько иначе, так как, для того чтобы остановить на десять лет течение времени, мне хватило маленькой, вчетверо больше вашего флакона бутылочки, данной мне вашим другом, Джузеппе Бальзамо, — сказала графиня.