Александр Дюма: А. Дюма. Собрание сочинений. Том 26. Белые и синие

— Непременно.

— Если завтра утром они еще будут здесь, задержите их, пока я с ними не поговорю.

— Будьте покойны.

— Вот и я! Все сделано, — сказала Гретхен, входя в комнату и стуча своими сабо.

— Постель готова? — спросила г-жа Тейч.

— Да, хозяйка, — ответила Гретхен.

— Камин растоплен?

— Да.

— Теперь положите угли в грелку и проводите гражданина Шарля в его комнату. А я пойду приготовлю ему гоголь-моголь.

Гражданин Шарль настолько устал, что без возражений последовал за мадемуазель Гретхен, которая несла грелку.

Десять минут спустя, когда мальчик уже лежал в постели, г-жа Тейч зашла к нему с гоголем-моголем, накормила им сонного Шарля, похлопала его по щекам, по-матерински укутала одеялом, пожелала доброго сна и удалилась, унося с собой свечу.

Однако пожелания славной г-жи Тейч исполнились лишь наполовину, ибо в шесть часов утра все постояльцы гостиницы "У фонаря" были разбужены шумом голосов и бряцанием оружия: солдаты стучали прикладами своих ружей, с размаха ударяя о пол, в коридорах слышались поспешные шаги и с грохотом открывались двери.

Шарль проснулся, приподнялся и сел на кровати.

В тот же миг его комната разом наполнилась светом и шумом. Полицейские и сопровождавшие их жандармы ворвались в номер, грубо вытащили мальчика из постели и стали его допрашивать. Они спросили его имя и фамилию, с какой целью он прибыл в Страсбур и давно ли находится в городе, заглянули под кровать, обшарили камин, открыли шкафы и удалились столь же быстро, как и вошли, а ошеломленный мальчик застыл в ночной рубашке посреди комнаты.

Очевидно, у гражданки Тейч проводили один из столь частых в ту пору обысков и вызван он был отнюдь не появлением нового гостя.

Мальчик решил, что лучше всего снова лечь в кровать, предварительно закрыв дверь, и уснуть, если получится.

Приняв и осуществив это решение, он едва успев натянуть на себя одеяло, как шум в доме стих, но тут дверь в его комнату снова распахнулась и на пороге показалась г-жа Тейч в кокетливом пеньюаре и с подсвечником в руке.

Она ступала очень тихо, открыла дверь бесшумно и приложила палец к губам, показывая Шарлю, который изумленно глядел на нее, приподнявшись на локте, что он должен молчать.

Мальчик, уже успевший свыкнуться с этой беспокойной жизнью, что началась для него всего лишь накануне, молчал, повинуясь обращенному к нему жесту.

Гражданка Тейч тщательно заперла за собой дверь, поставила подсвечник на камин, взяла стул и осторожно присела к изголовью кровати, на которой лежал мальчик.

— Ну, дружок, — спросила она, — вы сильно перепугались, не так ли?

— Не так уж сильно, — возразил Шарль, — ведь я понял, что эти люди охотятся не за мной.

— Все равно: вы вовремя предупредили своих земляков.

— Ах! Значит, это искали их?

— Именно их. К счастью, они вернулись в два часа ночи, и я вручила им вашу записку; они перечитали ее дважды и спросили, кто мне ее передал. Я сказала все про вас; после этого они недолго посовещались и сказали: "Пошли! Пошли! Надо уходить!" — и тут же принялись укладывать вещи, послав Соню узнать, остались ли места в дилижансе, который отправляется в пять утра в Безансон; хорошо, что оказалось как раз два свободных места. Соня их заказал, но, чтобы эти места не заняли, пришлось уйти отсюда в четыре часа; стало быть, когда именем закона приказали открыть дверь, ваши земляки уже с час как были на пути в Безансон. Но, вообразите, в спешке они забыли или выронили записку, которую вы им написали, и люди из полиции ее нашли.

— О! Не беда, под запиской нет моей подписи, и никто в Страсбург не знает моею почерка

— Да, но она была написана на бумаге гостиницы "У фонаря", поэтому они набросились на меня и потребовали сказать, кто написал послание на моей бумаге.

— Ах! Черт возьми!

— Вы, конечно, понимаете, что я скорее дала бы им вырвать свое сердце, чем выдал;) бы вас Бедный голубчик! Ведь они бы вас забрали. Я ответила, что, когда постояльцы просят бумагу, ее приносят им в номер. В доме более шестидесяти постояльцев, и, следовательно, я не могу уследить за всеми, кто пишет на моей бумаге. Тогда они сказали, что арестуют меня; я ответила, что готова следовать за ними, но это им ничего не дао, немому что гражданин Сен-Жюст поручил им доставить в тюрьму вовсе не меня. Они признали, что мой довод справедлив, и ушли со словами: "Ладно, ладно, днем раньше, днем позже!.." Я сказала им: "Ищите!" — и вот теперь они ищут! Я пришла, чтобы предупредить вас: если вам предъявят обвинение, не говорите ни слова, начисто отрицайте, что писали записку.