Была тяжелая пора. На берегу под раскидистыми уверо [3] Уверо — тропическое дерево.
не звенели колокольчики погонщиков. В дальних лавочках, куда Пио и Гаспар изредка возили уголь, шли разговоры о кризисе, о том, что засуха всех разорила. Может быть… Они воспринимали это как нечто невероятное, ведь им казалось, что за покрытыми глазурью горами люди ухитрялись превращать в золото даже воздух. Прошло еще два месяца, и море начало реветь и покрываться белыми гребешками, предвещая осень. Ничего не поделаешь! Нужно было ехать в Карденас. Решили, что в город пойдет «Серая цапля» — старый, потрепанный бурями бот Гаспара; он заберет всех, чтобы никому не пришлось сидеть дома, поджидая других… Починили парус, смолой и паклей законопатили корпус. Негритята скалили зубы, белые, как кокосовое молоко.
Используя береговой ветер, который гнал посудину в открытое море, они подняли паруса навстречу солнцу, таявшему в пурпуре заката. На носу, рядом с мачтой, сложили тридцать мешков угля, а в середине примостились Пио и негритянка с ребятишками. Большая курчавая голова Гаспара, сидевшего сзади со шкотами на руках, темным пятном вырисовывалась на фоне янтарной береговой отмели. Вода в бухте была податливой и бесшумной, и «Серая цапля» с хорошо вычищенным килем легко танцевала на волнах, поскрипывая расшатанной в гнезде мачтой. Фок и кливер выделялись на светлом ковре неба, как крылья огромного пеликана.
Но у выхода из бухты, укрытой цепью мертвых, длинных, как крокодилы, отмелей, их ожидала белая полоса пены. Волны становились все выше и тяжелей, и «Серая цапля» вязла в них, как в кипящем клейстере, медленно продвигаясь вперед, словно предчувствуя опасность. Наконец им удалось войти в узкий фарватер между двумя захлестнутыми пеной островками, откуда с криком поднялась стая чаек. Соленый морской ветер яростно рванулся им навстречу, и бот затрещал, неуклюже кланяясь и зарываясь носом в воду. До самого горизонта гуляли огромные волны, увенчанные зыбким кружевом пены. Вдруг сделалось тихо, но ненадолго — с северо-запада снова налетел влажный порывистый ветер. Все труднее становилось бороться с морем, пробиваясь на простор большого залива. Гаспар убавил паруса и начал лавировать возле берега.
В момент наивысшего напряжения их баркас окутала тьма. Вдали вровень с водой замигал огонь, усеяв золотыми искрами набегавшие волны. Это был маяк Кадисской бухты, стоящий по ту сторону синей черты горизонта. На мгновение свет маяка заслонил темный силуэт чайки.
— Иисусе! — воскликнула, крестясь, негритянка. — Быть беде!
Все молчали. Гаспар разглядывал тучи. Вскоре ветер стал крепчать и бешено рвать паруса. Нужно было ставить рифы. Но и это не помогло. Внезапно налетевший шквал так накренил судно на левый борт, что парус зачертил по воде.
— Отдать шкоты! — закричал Пио.
Однако шкот, запутавшийся в утке, на миг заело, и несчастный, обессиленный парусник с людьми и грузом вдруг стал валиться на борт… К счастью, шкот наконец пошел, и мокрая блестящая мачта снова выпрямилась. «Серая цапля», застонав всем своим старым, разбитым корпусом и припадая на один бок из-за съехавшего балласта, опять повернулась носом к морю. Но тридцать мешков древесного угля исчезли в черной пучине. Алчные, безжалостные волны в один миг проглотили плоды трех месяцев тяжкого труда. Пио крепко выругался, а по лицу Гаспара скатились две большие слезы, когда он увидел выпученные глаза промокших до нитки негритят.
— Давай назад, — повелительно прохрипел он, снова закрепляя парус.
На мгновение им показалось, что они сбились с курса в сгустившемся ночном мраке. Но откуда-то из темноты снова покровительственно мигнул глаз маяка. Судно повернулось бортом к ветру, принимая на себя сокрушительные удары, от которых в ужасе закричали негритянка и ребятишки.
— Весла! Берите весла!
Негритянка, привыкшая лишь к рыбной ловле на солнцепеке, дрожала от страха. Гаспар упрямо силился закрепить парус. И тут, после резкого порыва ветра, мачта жалобно застонала и, переломившись у основания, рухнула на воду всей тяжестью своей оснастки. Это решило судьбу судна. Огромная волна ускорила катастрофу: через несколько мгновений корпус бота, сотрясаемый судорогами, точно тело больного животного, начал медленно переворачиваться, пока, вздрогнув, не встал кверху своим мокрым израненным килем. Вокруг отчаянно барахтались пятеро людей; вскоре они облепили киль, как крышу затопленного дома, где остается ждать только смерти.
Читать дальше