Эрнст Гофман - Рассуждения кота Мура

( Примечание издателя . – Мне жаль, Мур, что ты так часто рядишься в чужие перья. Я справедливо опасаюсь, что ты сильно потеряешь от этого во мнении благосклонных читателей. Не исходят ли все эти замечания, которым ты так кичишься, прямо из уст капельмейстера Иоганна Крейслера, и возможно ли вообще, чтобы ты обладал такой житейской мудростью, чтобы глубоко проникать в самое удивительное на земле, то есть в чувства человеческого писателя?)

«Отчего бы, – думал я дальше, – умному коту, будь он поэт, писатель или художник, не могло удаться возвыситься до познания высшей светской культуры и применять ее во всей красоте и прелести внешних проявлений? Разве природа дала преимущества этой культуры одному только собачьему роду? Если мы, коты, и отличаемся немного от этой гордой породы в том, что касается одежды, привычек и образа жизни, то ведь у нас есть мясо и кровь, тело и дух, и в конце концов собаки тоже не могут устроить свою жизнь иначе, чем мы. Собаки тоже должны есть, пить, спать и так далее, и им также бывает больно, когда их бьют».

Что было дальше?.. Я решил предоставить свое светское воспитание моему молодому знатному другу Понто и в полной гармонии чувств вернулся в комнату хозяина. Бросив взгляд в зеркало, я убедился, что даже серьезное желание стремиться к высшей культуре уже подействовало на мою внешность. Я смотрел на себя с величайшим наслаждением. Что может быть приятнее того состояния, когда мы вполне довольны собой?.. Я начал мурлыкать.

На другой день я не удовольствовался тем, чтобы сесть перед дверью, а пошел бродить по улице, и скоро увидел вдали барона Алкивиада фон Виппа, а за ним скакал мой веселый друг Понто. Ничего не могло быть более кстати.

Я постарался придать как можно больше достоинства своей осанке и подошел к другу с той неподражаемой грацией, которая, будучи неоцененным даром природы, не нуждается ни в какой выучке. Но – о ужас! – вот что произошло. Увидев меня, барон остановился, внимательно посмотрел на меня через пенсне и затем воскликнул: «Понто, allons, куси, куси! Кошка, кошка!» И фальшивый друг мой Понто в ярости наскочил на меня!.. В ужасе потерял я всякое самообладание от такого позорного предательства. Утратив способность к какому-либо сопротивлению, я постарался только как можно ниже пригнуться к земле, чтобы избегнуть острых зубов Понто, которые он с рычаньем и лаем оскалил на меня. Но Понто несколько раз перепрыгнул через меня, не задев меня, и шепнул мне на ухо:

– Мур, не будь дураком и не бойся! Ведь ты же видишь, что это не серьезно, я делаю это только для того, чтобы понравиться моему господину. – Понто повторил свои прыжки и даже сделал вид, что теребит меня за уши, хотя нисколько не сделал мне больно.

– Теперь, друг Мур, – шепнул мне наконец Понто, – заберись вон туда, в погреб!

Я не заставил повторять себе это два раза и вскочил в окно погреба с быстротою молнии. Несмотря на уверения Понто, что он не сделает мне никакого вреда, я все-таки очень боялся, потому что в таких критических случаях никогда нельзя знать, достаточно ли сильна будет дружба, чтобы победить природу.

Когда я был уже в погребе, Понто продолжал играть комедию, начатую им на потеху своего господина. Он рычал и лаял перед окном погреба, совал морду через решетку и делал вид, что совершенно вне себя оттого, что я от него убежал, и он не может меня догнать.

– Видишь ли ты, – сказал мне Понто, глядя в погреб, – видишь ли и признаешь ли ты теперь выгодные последствия высшей культуры? Я выказал сейчас своему господину послушание, не возбудив в тебе вражды, добрый Мур. Так поступают истинно светские люди, предназначенные судьбой быть орудием в руках сильных. Они должны бросаться вперед, но при этом обладать такой ловкостью, чтобы кусаться только там, где это выгодно им самим.

Я тотчас же открыл юному другу, как я жаждал воспользоваться его светской культурой, и спросил, может ли он и каким именно образом взять меня в ученье. Понто поразмыслил некоторое время и затем сказал, что лучше всего будет, если я с самого начала увижу живую и ясную картину высшего света, в котором он теперь имеет удовольствие вращаться, и самое лучшее будет, если я сегодня же вечером пойду вместе с ним к прелестной Бадине, у которой собирается общество во время представлений в театре. Бадина была левреткой, служившей у княжеской гофмейстерины.

Я принарядился как можно лучше, почитал немного «Об обращении с людьми» Книгге, прочел несколько новейших комедий Пикара, чтобы при случае выказать свои познания во французском языке, и вышел из дому. Понто не заставил себя долго ждать. Мы пошли по улице и вскоре достигли ярко освещенной комнаты Бадины, где я нашел пестрое общество, состоявшее из пуделей, шпицев, мопсов, болонок и других собак, разбившихся на кружки и группы.