Чарльз Диккенс - Том 11. Жизнь и приключения Мартина Чезлвита

— Лучше и быть не может! — отозвался Вольф.— Не дальше как на прошлой неделе Нобли мне сказал: «Ей-богу, Вольф, если б у меня был в распоряжении богатый приход да если б еще вы воспитывались в университете — лопни глаза мои, я бы сделал вас пастором!»

— На него похоже,— сказал Пип и опять загнул словцо.— И сделал бы!

— Нечего и сомневаться,— сказал Вольф.— Но вы хотели рассказать нам…

— Ах, да! — воскликнул Пип.— Верно, хотел. Сначала он совсем онемел, лишился языка, ну просто обмер, а потом говорит герцогу: «Здесь Пип. Спросите Пипа. Пип наш общий друг. Он знает».— «Черт возьми! — говорит герцог.— В таком случае я обращаюсь к Пипу. Ну, Пип, кривоногая она или нет? Скажите нам!» — «Кривоногая, ваша светлость, клянусь князем тьмы!» — говорю я. «Ха-ха! — смеется герцог.— Конечно, кривоногая. Браво, Пип! Хорошо сказали, Пип. Вы молодчина, Пип, провалиться мне, коли не так! Если у вас будет собираться светское общество, рассчитывайте на меня, когда я в городе». И с тех пор я постоянно его приглашаю.

Конец анекдота доставил всем огромное удовольствие, которое отнюдь не уменьшилось от доклада, что обед подан. Джонас отправился в столовую вместе с хозяином и занял место между ним и своим приятелем доктором. Остальные разместились за столом, как люди, давно освоившиеся в доме, и все одинаково отдали честь обеду.

Обед был отличный, самый лучший, какой только можно достать за деньги или в кредит (что в сущности все равно). Блюда, вина и фрукты были самые отборные. Сервировка отличалась элегантностью. Серебро было великолепное. Мистер Джонас занялся подсчетом, во что может обойтись одна эта статья, когда хозяин потревожил его:

— Стакан вина?

— О! — сказал Джонас, который уже выпил несколько стаканов.— Этого сколько вам угодно. Слишком оно хорошо, чтобы отказываться.

— Прекрасно сказано, мистер Чезлвит! — крикнул Вольф.

— Ловко, честное слово! — сказал Пип.

— Положительно, знаете ли, это… ха-ха-ха,— заметил доктор, кладя вилку с ножом на стол, а потом снова принимаясь за еду,— это положительно эпиграмма, ну совершенно!

— Вы не скучаете, я надеюсь? — спросил Тигг Джонаса, наклонившись к нему.

— О, вы напрасно беспокоитесь на мой счет,— ответил тот.— Мне отлично!

— Я подумал, что лучше обойтись без званого обеда,— сказал Тигг.— Вы обратили внимание?

— Ну, а как же это, по-вашему, называется? — возразил Джонас.— Не хотите же вы сказать, что у вас так бывает каждый день?

— Дорогой мой,— сказал Тигг, пожимая плечами,— решительно каждый день, когда я обедаю дома. У меня так уж принято. Не стоило затевать для вас что-нибудь необыкновенное,— вы бы это сразу заметили. «Будете устраивать званый обед?» — спрашивает Кримпл. «Нет, не буду,— говорю я,— мы его примем запросто».

— А получилось роскошно, ей-богу,— сказал Джонас, оглядывая стол.— Ведь это стоит недешево.

— И очень даже, если говорить прямо,— отвечал Тигг.— Это моя страсть. Вот на что уходят мои деньги.

Джонас прищурил один глаз и сказал.

— Ой ли?

— А разве вы не будете тратить на то же свою долю прибылей, когда присоединитесь к нам? — спросил Тигг.

— Ну, уж нет,— отрезал Джонас.

— Что ж, вы правы,— сказал Тигг с дружеской прямотой.— Вам и не нужно. В этом нет необходимости. Кто-нибудь один должен этим заниматься, чтоб не растерять клиентов, но пускай уж это будет по моей части, раз доставляет мне удовольствие. Вы, я думаю, не откажетесь хорошо пообедать на чужой счет?

— Нет, конечно,— сказал Джонас.

— Так, я надеюсь, вы будете часто обедать у меня?

— Не откажусь,— сказал Джонас.— Напротив.

— И клянусь вам, я никогда не буду говорить с вами о делах за стаканом вина,— сказал Тигг.— О, это было очень, очень, очень хитро с вашей стороны нынче утром. Надо им рассказать. Они как раз такай народ, что могут это оценить. Пип, любезный, я должен вам рассказать замечательную штуку про моего приятеля Чезлвита… Это величайший хитрец, какого я знаю. Даю вам самое священное честное слово, Пип, что другого такого хитреца я не знаю!

Пип ответил, что он в этом уверен, прибавив особенно крепкое словцо, и рассказанный анекдот был встречен громкими рукоплесканиями, как бесспорное доказательство хитрости мистера Джонаса. Пип, движимый естественным стремлением превзойти его, сообщил кое-какие примеры собственной хитрости, а Вольф, чтобы не остаться в долгу, выбрал и прочел самую соль из двух-трех очень остроумных статеек, подготовленных им для печати. Эти словоизлияния, по его словам «весьма хлесткие», встретили горячее одобрение, и все общество согласилось, что они бьют не в бровь, а прямо в глаз.