Илья Глазунов - Россия распятая

Римский-Корсаков! Никто, пожалуй, не ощущал, как он, музыкальных тональностей в цвете. Не случайно его связывала дружба с Врубелем, которого можно назвать музыкантом живописи, как самого Римского-Корсакова – живописцем музыки. Образы композитора вдохновляли Врубеля на создание удивительной «Волхвы», «Садко», «Берендея», «Весны», «Мизгиря», «Леля», «Купавы»…

«Пение и музыку он любил чуть ли не больше всех других искусств, – вспоминала певица И. Забела, жена художника. – Не обладая никакими специальными знаниями, Михаил Александрович часто поражал меня своими ценными советами и каким-то глубоким проникновением в суть вещи. Так было с партией Морской царевны и вообще с оперой „Садко“… Мне пришлось петь эту партию около 90 раз, и мой муж всегда присутствовал на спектаклях. Я однажды как-то спросила его: „Неужели тебе не надоело?“ „Нет, – отвечал он, – я могу без конца слушать оркестр, в особенности мелодии моря. Я каждый раз нахожу в них новую прелесть, вижу какие-то фантастические тона…“ Навсегда ушли гении тех лет, но нам они оставили искусство, веру и надежду…

Тесная связь музыки Римского-Корсакова с музыкальным искусством русского народа не ограничивается песенными цитатами и обработкой народных напевов. Связь эта гораздо глубже. Композитору удалось проникновенно, по-рублевски гармонично и совершенно вызвать к жизни былинный образ русского Одиссея – Садко, новгородского гостя который силой своего искусства побеждает враждебные стихии и покоряет человеческие сердца. Гений Римского-Корсакова дал новую жизнь миру духовного стиха древнерусской повести «Сказание о невидимом граде Китеже». Музыка его воплотила мерную поступь летописного повествования в «Псковитянке» и частушечное скоморошество, нашедшее выражение в «Сказке о царе Салтане». А «Снегурочка» – изумительная поэма о русской весне и русской любви, путешествие в страну русского народного языческого мифа! Как люблю я ее, как жаль мне тех, кто глух к этой красоте несказанной!

Но самым могучим выразителем великорусского духа в музыке был, конечно, Мусоргский, как никто воплотивший в своем творчестве подлинную Русь. В Пскове я впервые узнал о том, что детские годы Мусоргского прошли здесь, на Псковщине, где Россия открывалась ему во многом благодаря дружбе с няней-крестьянкой.

«Няня близко познакомила меня с русскими сказками, – писал Мусоргский, – и я от них иногда не спал по ночам. Они были главнейшим импульсом к музыкальным импровизациям на фортепиано». А поездки Мусоргского в деревню, хождение по базарам в поисках «интересных русских типов», так роднящие его с Пушкиным! А желание проникнуть в «нутро», в самую сущность, самую душу человека? Вся жизнь Мусоргского странно перекликается с судьбой Федотова, с его терзаниями, со службой в канцелярии и департаментах, с непризнанием и страшной материальной нуждой, с полным пренебрежением к своему гению. А трагический финал жизни на железной койке Николаевского военного госпиталя, куда национальный гений был помещен – с учинением подлога – под видом денщика? Странная, трагическая судьба…

Как до Сурикова у нас не было исторической народной драмы в живописи, не было правдивых исторических типов, подлинной толпы, так до Мусоргского не было народной музыкальной драмы. «Не музыки нам нужно, не слов, не палитры, не резца; нет, черт бы вас побрал, лгунов, притворщиков е tutti quanti – мысли живой подайте, живую беседу с людьми ведите, какой бы сюжет вы ни выбрали для беседы с ними», – писал Мусоргский. Музыка гениального композитора Мусоргского, стремившегося к изображению «тончайших черт человека», распахнувшего драму русской жизни, ширь души русской, явила огромный размах эпических характеров и стала совершенно новым и пока последним значительным словом во всемирной оперной музыке.

Когда я думаю о народности музыкальной культуры, с благодарностью вспоминаю подвижников-пропагандистов народного хорового пения. Имена их все более и более забываются… А как нужны их деяния и творчество сегодня, в годину русской смуты, бешеных атак на нас сатанинского искусства.

Одним из страстных пропагандистов русской народной песни был Митрофан Ефимович Пятницкий. Как-то у букиниста мне встретилась книга, на обложке которой были изображены русские крестьяне в народных костюмах. Книга называлась «Концерты Пятницкого с крестьянами». Перелистывая чуть пожелтевшие страницы, я еще и еще раз думал о том, как мало знаем мы о нашей музыкальной культуре, а ведь песня – это душа народа. Не могу удержаться, чтобы не познакомить читателя с выдержками из этой редчайшей книги: