Эрих Ремарк - Искра жизни [перевод Р.Эйвадиса]

Услышав легкий шорох, 509-й насторожился. Из темноты, над самой землей, показалось лицо Левинского. 509-й глубоко вздохнул и поднялся на ноги. Он ждал этого момента с тех пор, как почувствовал, что снова может ползать. Ему незачем было вставать на ноги, но он поднялся — ему хотелось показать, что он не калека, что он может ходить.

— Ну как, поправляемся? — спросил Левинский.

— Конечно. Мы народ живучий.

Левинский кивнул.

— Где бы нам поговорить?

Они отошли за кучу трупов. Левинский с опаской посмотрел по сторонам.

— Часовые у вас еще не вернулись обратно!..

— Здесь нечего охранять. Отсюда никто не удерет.

— В том-то и дело! И ночью, говоришь, вас не проверяют?

— Нет.

— А днем? Эсэсовцы заходят в бараки?

— Почти никогда. Они боятся вшей, дизентерии и тифа.

— А ваш блокфюрер?

— Этот приходит только на поверку. И вообще ему на нас наплевать.

— Как его зовут?

— Больте. Шарфюрер.

Левинский кивнул

— Старосты блоков у вас здесь, кажется, не спят в бараках? Только старосты секций. Как ваш?

— Ты с ним сам прошлый раз разговаривал. Бергер. Лучше, чем он, не найти.

— Это врач, который работает в крематории?

— Да. Ты неплохо информирован.

— Да, мы навели справки. А кто у вас староста блока?

— Хандке. Зеленый. Пару дней назад забил одного из наших насмерть. Ногами.

— Зверь?

— Нет. Просто — дерьмо. Но он нас почти не знает. Тоже боится заразы. Он помнит только несколько человек. Здесь народ слишком быстро меняется. Блокфюрер и подавно никого не знает. Весь контроль — в руках старост секций. В общем, здесь можно проворачивать неплохие дела. Ты ведь это хотел узнать, верно?

— Да. Именно это. Ты меня правильно понял. — Левинский вдруг с удивлением обнаружил красный треугольник на куртке 509-го. Он не рассчитывал на такую удачу.

— Коммунист?

509-й покачал головой.

— Социал-демократ?

— Нет.

— А кто ж ты тогда? Кем-то же ты должен быть?

509-й вскинул голову. Кожа вокруг глаз его все еще была неопределенного, сине-зеленого цвета Глаза из-за этого казались светлее; озаренные отблесками пожара, они были почти прозрачными и, казалось, не имели никакого отношения к черному, изуродованному лицу.

— Просто человек. Тебе этого мало?

— Что?

— Да нет, ничего.

Левинский на мгновение растерялся.

— А-а… Идеалист… — протянул он затем с оттенком добродушного презрения. — Ну что ж, дело хозяйское. Мне все равно. Лишь бы на ваших людей можно было положиться.

— Можешь не беспокоиться. Люди надежные. Те, что вон там сидят. Они здесь дольше всех. — 509-й скривил губы. — Ветераны.

— А остальные?

— Остальные еще надежнее — мусульмане. Надежны, как трупы. Они только и знают, что грызться из-за жратвы и места, чтоб полегче было умереть. На предательство у них уже нет сил.

Левинский посмотрел на 509-го.

— Значит, у вас можно спрятать кого-нибудь на короткое время, а? И никто ничего не заметит? Хотя бы на пару дней?

— Никто не заметит. Если, конечно, этот «кто-нибудь» не слишком упитан.

Левинский пропустил иронию мимо ушей. Он придвинулся еще ближе.

— Они что-то затевают. В нескольких бараках красных старост блоков заменили на зеленых. Поговаривают о так называемой «скрытной переброске по этапу». Ты знаешь, что это такое…

— Да. Это переброска в лагеря смерти.

— Правильно. А еще ходят слухи о массовых ликвидациях. Это сказали люди, которых пригнали из других лагерей. Мы должны предотвратить это. Организовать самооборону. Эсэсовцы так просто не уйдут. Вас мы до сегодняшнего дня не принимали во внимание.

— Вы, наверное, думали: все равно они там передохнут, как мухи…

— Да. Но теперь мы так не думаем. Вы нам можете помочь. Прятать на некоторое время нужных людей, когда у нас там пахнет жареным.

— А в лазарете теперь что — опасно?

Левинский опять удивленно взглянул на него.

— Значит, ты и это знаешь?

— Да, я знаю и это.

— Ты что, участвовал в нашем движении, когда был в Большом лагере?

— Это неважно. Так как с лазаретом?

— Лазарет сейчас уже совсем не тот, что был раньше, — ответил Левинский другим тоном. — У нас, правда, пока еще есть там свои люди, но в последнее время контроль резко усилился.

— А тифозное отделение?

— Его мы тоже используем. Но всего этого мало. Нужны еще другие способы прятать людей. В нашем бараке дольше, чем два-три дня нельзя. Каждую ночь могут нагрянуть эсэсовцы с проверкой.

— Понятно, — сказал 509-й. — Вам нужно такое место, где народ быстро меняется и где редко проверяют.