Пэлем Вудхауз - Псмит-журналист

— Туда нельзя, — властно объявил он. — Вали отсюда. Испитой посмотрел на него с неудовольствием.

— Нахальный малыш! — заметил он неодобрительно.

— Мотай-мотай! — настаивал высокородный Малоней.

В ответ посетитель протянул руку и защемил левое ухо Мопси между большим и указательным пальцем. С начала времен мальчишки всех народов реагировали на это действие одинаково. И Мопся не составил исключения. Он испустил душераздирающий визг, в котором за первенство боролись боль, страх и возмущение.

Визг проник в святая святых редакции, утратив в пути лишь незначительную часть своей мощи. Псмит, сочинявший рецензию на поэтический сборник, повернул голову к двери с неизбывным терпением.

— Если, — сказал он, — товарищ Малоней добавил к свисту еще и пение, боюсь, газета этого не выдержит. Как тут сосредоточиться?

Все тот же визг вторично сотряс воздух. Билли Виндзор вскочил.

— Кто-то напал на малыша, — буркнул он, кинулся к двери и распахнул ее. Псмит последовал за ним более неторопливой походкой. Захваченный врасплох на месте преступления, испитой человечек выпустил ухо высокородного Малонея, и тот принялся потирать его с возмущением, запечатленным в каждой черте его лица.

В подобных случаях Билли не тратил времени на слова. Он рванулся к испитому, но тот, потратив предыдущую секунду на то, чтобы вглядеться в двух редакторов, словно запечатлевая их облик в своей памяти, увернулся и помчал вниз по лестнице с резвостью марафонца.

— Вперся сюда, — с горечью доложил высокородный Малоней, — и спрашивает: «Редактор тут?» Я говорю — нету, вы же сказали, что вас ни для кого нет, а он сцапал меня за ухо, потому что я не дал ему пройти.

— Товарищ Малоней, — сказал Псмит, — вы мученик. Что сделал бы Гораций, если бы кто-нибудь ухватил его за ухо, когда он оборонял мост от несметного войска? История умалчивает о такой возможности. А ведь она могла все изменить, и Рим пал бы! Кстати, этот джентльмен объяснил цель своего визита?

— Не-а. Сразу полез.

— Еще один сильный молчаливый мужчина! Мир кишит нами. Таковы подводные камни журналистской жизни. Вы будете целее и счастливее, сбивая стада на своем мустанге.

— Но что ему было надо? — спросил Билли, когда они вернулись в кабинет.

— Кто знает, товарищ Виндзор? Возможно, он жаждал наших автографов или пятиминутной беседы на общие темы.

— Что-то не нравится мне его вид, — сказал Билли.

— Тогда как товарищу Малонею не понравилось ощущение его пальцев. В каком смысле его вид оскорбил ваш вкус? Скверный покрой его одежды? Но мне известно, что подобные вещи оставляют вас равнодушным.

— По-моему, — задумчиво произнес Билли, — он приходил, только чтобы посмотреть на нас.

— И его желание сбылось. Провидение печется о бедняках.

— Владелец этих трущоб, кем бы он ни был, церемониться не станет. Нам надо держать ухо востро. Этого типа, наверное, послали, чтобы он мог указать на нас какой-нибудь шайке. Теперь они будут знать, как мы выглядим, и смогут взяться за нас.

— Такова оборотная сторона популярности общественных деятелей, товарищ Виндзор. И мы должны терпеть ее мужественно, не дрогнув.

Билли вернулся за свой стол.

— Ну, если я и дрогну, вы этого даже в микроскоп не увидите. А вот куплю себе увесистую трость. И вам советую.

По предложению Псмита редакционный состав «Уютных минуток» отправился в этот вечер поужинать в саду на крыше отеля «Астор».

— Усталый мозг, — сказал он, — необходимо питать. В подобный момент было бы ложной экономией насыщаться в какой-нибудь жалкой харчевне на уровне улицы, где официанты-немцы тяжело дышат тебе в затылок, а два скрипача и пианист терзают «Прекрасные глаза» на расстоянии протянутой руки от твоих барабанных перепонок. Здесь, овеваемые прохладным ветерком, окруженные прекрасными женщинами и мужественными мужчинами, наши организмы восстановят силы с большей легкостью. К тому же наш траченный молью утренний знакомец вряд ли может угрожать нам здесь. Человека в таких брюках сюда не пустят. Возможно, когда мы выйдем, он встретит нас у парадного подъезда с колбаской, начиненной песком, но до тех пор…

С мягким изяществом он принялся за суп. Вечер был жаркий, и почти все столики были заняты. Внизу раскинулось море огней большого города. Под конец взгляд Псмита сосредоточился на рекламе некоего прохладительного напитка над Таймс-сквер. Масса электрических лампочек изображала огромную бутылку, и из ее горлышка через правильные интервалы появлялись вспышки пламени, символизировавшие прохладительный напиток. Бутылка мало-помалу гипнотизировала Псмита. Вздрогнув, он очнулся и обнаружил, что Билли Виндзор о чем-то беседует с официантом.