Рюноскэ Акутагава - В стране водяных

Я оглядел комнату. Может быть, у меня было такое настроение, но мне показалось, что здесь, среди простых стульев и столиков, разлито какое-то ясное счастье.

– Видимо, вы живете более счастливо, чем все остальные каппы?

– Вполне возможно. В юности я был старцем, а к старости стал молодым. Я не высох от неутоленных желаний, как это свойственно старикам, и не предаюсь плотским страстям, как это делают молодые. Во всяком случае, жизнь моя, если и не была счастливой, то уж наверняка была спокойной.

– Да, при таких обстоятельствах жизнь ваша должна быть спокойной.

– Ну, одного этого для спокойствия еще не достаточно. У меня всю жизнь было отличное здоровье и состояние достаточное, чтобы прокормиться. Но, конечно, самое счастливое обстоятельство в моей жизни это то, что я родился стариком.

Некоторое время мы беседовали. Говорили о самоубийце Токке, о Гэре, который ежедневно вызывает к себе врача. Но почему-то лицо старого каппы не выражало никакого интереса к этим разговорам. Я наконец спросил:

– Вы, наверное, не испытывает такой привязанности к жизни, как другие каппы?

Глядя мне в лицо, старый каппа тихо ответил:

– Как и другие каппы, я покинул чрево матери не раньше, чем мой отец спросил меня, хочу ли я появиться в этом мире.

– А вот я оказался в этом мире совершенно случайным образом, – сказал я. – Так будьте добры, расскажите, как отсюда выбраться.

– Отсюда есть только одна дорога.

– Какая же?

– Дорога, которой ты попал сюда.

Когда я услыхал это, волосы мои встали дыбом.

– Мне не найти эту дорогу, – пробормотал я.

Старый каппа пристально поглядел на меня своими чистыми, как ключевая вода глазами. Затем он поднялся, отошел в угол комнаты и поднял свисавшую с потолка веревку. Сейчас же в потолке открылся круглый люк, которого я раньше не замечал. И за этим люком, над ветвями сосен и кипарисов, я увидел огромное ясное синее небо. А в небо, подобно гигантскому наконечнику стрелы, поднимался пик Яригатакэ. Я даже подпрыгнул от восторга, словно ребенок при виде аэроплана.

– Ну вот, сказал старый каппа. – Можешь уходить.

С этими словами он указал мне ан веревку. Но это была не веревка, как мне показалось вначале. Это была веревочная лестница.

– Что ж, – сказал я, – с вашего разрешения, я пойду.

– Только подумай прежде. Как бы тебе не пожалеть потом.

– Ничего, – сказал я. – Жалеть не буду.

Я уже поднимался по лестнице, цепляясь за перекладины. Поглядывая вниз, я видел далеко под собою блюдце на голове старого каппы.

Вернувшись из страны водяных, я долго не мог привыкнуть к запаху человеческой кожи. Ведь каппы необычайно чистоплотны по сравнению с нами. Мало того, я так привык видеть вокруг себя одних только капп, что лица людей представлялись мне просто безобразными. Вам, вероятно, этого не понять. Ну, глаза и рты еще туда-сюда, но вот носы вызывали у меня чувство какого-то странного ужаса. Естественно, что в первое время я старался ни с кем не встречаться. Затем я понемногу стал, видимо, привыкать к людям и уже через полгода смог бывать где угодно. Неприятности доставляло лишь то обстоятельство, что в разговоре у меня то и дело вырывались слова из языка страны водяных. Получалось примерно так:

– Ты завтра будешь дома?

– Qua.

– Что ты сказал?

– Да-да, буду.

Через год после возвращения я разорился на одной спекуляции и поэтому…

(Тут доктор С. заметил: «Об этом рассказывать не стоит». Он сообщил мне, что, как только больной начинает говорить об этом, он впадает в такое буйство, что с ним не могут справиться несколько сторожей.

Хорошо, об этом не буду. Словом, разорившись на одной спекуляции, я захотел снова вернуться в страну водяных. Да, именно вернуться. Не отправиться, не поехать, а вернуться. Потому что к тому времени я уже ощущал страну водяных как свою родину. Я потихоньку ушел из дому и попытался сесть на поезд Центральной линии. К сожалению, я был схвачен полицией, и меня водворили в эту больницу. Но и здесь я некоторое время продолжал тосковать по стране водяных. Чем сейчас занят доктор Чакк? А философ Магг? Наверное, он по-прежнему размышляет под своим семицветным фонарем. А мой добрый друг студент Раппа со сгнившим клювом? Однажды, я в такой же туманный, как сегодня день, я, по обыкновению, погрузился в воспоминания о своих друзьях и вдруг чуть не закричал от изумления, увидев рыбака Багга. Не знаю, когда он проник ко мне, но он сидел передо мной на корточках и кланялся, приветствуя меня. Когда я немного успокоился… не помню, плакал я или смеялся. Помню только, с какой радостью я впервые после долгого перерыва заговорил на языке страны водяных.