Оскар Лутс - Весна

Да, вот оно перед ней, это прошлое: была она тогда совсем еще молоденькой хозяйкой, только недавно взяли они с Мартом хутор Сааре. Боже ты мой, семян-то у них было всего-навсего – лукошко ячменя да столько же гороха. Вот и засевай как знаешь. А покойный Март и говорит: «Не беда, из волостного амбара достанем». И достал-таки.

Прошли годы… и гляди-ка, уже и долг уплачен, и самим кое-что осталось про запас. В хлеву скотина завелась… Да какая там скотина! Две коровы и теленок. А когда хозяйке стукнуло сорок, в хлеву уже было десять коров. Везло им… Везло… Тяжело было в первые годы, но трудились без устали – соломинку к соломинке, вот из соломинок м гнездышко вышло. Как старый Март перед смертью сказал: «Бог мне помог. Хоть и не дал мне выше травы подняться, а помог…»

Не выше травы… Да, да, именно не выше травы, но ведь как раз на тех, кто вровень с травой, на этих сгорбленных от работы спинах, и поднимается жизнь все выше и выше. Могучие дубы – и те когда-то были не выше травы.

… Бабушка снова дремлет. Больной начинает метаться в кровати. Он сбрасывает с себя одеяло, бьет ногами, извивается, словно червячок.

– Пить!

Бабушка подает ему чашку с водой. Арно пьет. Изо рта у него идет жаркий, дурной запах болезни. Руки стали совсем тоненькие. Хоть поел бы чего-нибудь… но он ничего не ест. Разве что выпьет два-три глотка холодной воды.

– Жарко…

– Успокойся, мой маленький, скоро утро, тебе лучше станет.

– А где мама?

– Мама спит, поспи и ты немножко.

– Ой, как жарко как жарко мне…

Но мать уже прогнулись, она встает и подходит к его постели. Теперь наступила ее очередь дежурить. Она согласна тысячу раз сама заболеть, только бы сын ее выздоровел.

– Мама, не плачь, – просит Арно.

– Я не плачу, не плачу, – отвечает мать, а у самой слезы так и текут.

«Отец, небесный, почему именно он, – думает она, – почему именно ОН?»

Мысли ее летят навстречу неизвестному будущему, ей чудится – сын ее в гробу. Ох… почему именно он? Почему таким еще юным… Похоронное пение… Пастор читает молитву… Шорох падающих на гроб комьев земли… «Мир праху твоему…» Теперь ему спокойно… Л если бы она сейчас еще раз помолилась всей душой… со всем жаром сердца… Неужели отец небесный действительно так жесток, неужели он не сжалится над нею?..

И мать склоняется над ребенком, молится… Молится долго, долго… Окончив молитву, она чувствует, что на душе стало легче, она снова надеется, что Арно выздоровеет. Нет, господь бог не может быть таким безжалостным, он не отзовет к себе ее ребенка.

Скоро утро. В первой комнате кашляет и почесывается батрак. Зажигают свет, начинается новый день. Арно сейчас спит спокойнее, чем ночью.

На четвертый день привезли врача. Он прежде всего велел убрать с окон занавески, чтобы в комнате стало светлее. Воздух здесь был спертый, поэтому доктор приказал открыть наружную дверь, а потом и дверь в горницу, чтобы из первой комнаты сюда проник свежий воздух. Так он велел делать каждый день. Затем прописал больному жаропонижающее, велел давать его три раза в день и сказал, что если не будет никаких осложнений, например, воспаления легких, то Арно скоро поправится опасаться чего-нибудь более серьезного не следует.

Все сделали так, как велел доктор, но болезнь не проходила. На пятый день на хутор Сааре пришел из школы какой-то мальчик. Сначала он довольно долго, не произнося ни слова, стоял в первой комнате, потом спросил, как здоровье Арно. Когда ему сказали, что улучшения пока нет, гость украдкой, боязливо глянул в сторону горницы, где лежал Арно. На вопрос хозяина, кто он такой, мальчик ответил коротко: «Я из школы».

Мать отвела его к больному. Арно в это время спал, и так как будить его не хотели, то гость долго молча стоял возле кровати, пристально глядя на спящего. Больной несколько раз сбрасывал с себя одеяло, и пришедший его проведать мальчуган поправлял постель. Когда гость собрался уходить и стал прощаться, мать Арно спросила, как его зовут.

– Тыниссон, – ответил он.

Зато ежедневно, а иногда и по два раза в день навещала Арно раяская Тээле. Возвращаясь из школы, она теперь никогда не шла сразу домой, а сначала заглядывала на хутор Сааре; войдя, она останавливалась у дверей и вопросительно смотрела в лицо матери Арно. На этом лице сразу можно было прочесть, как здоровье больного. Обычно мать Арно отвечала ей:

– Ничего хорошего, милая Тээле. Нашему Арно пока еще нисколько не лучше.