Оскар Лутс: Весна

– Ох, и Тиукс поехал туда! А он, Имелик, остался здесь. Почему он еще здесь?

Покачивая головой, Имелик медленно бредет к школе. После уроков за Тоотсом приезжает батрак.

– Да, ребята, – говорит Тоотс, – ничего не поделаешь… нужно ехать. Нужно ехать, пастух в скарлатине.

– Сам ты, смотри, скарлатиной не заболей! кричат ему.

– Э, черт, что мне скарлатина! – отвечает Тоотс. – Скарлатина не страшней, чем Юри-Коротышка. Ха-а, Юри-Коротышка еще увидит…

– Что увидит?

– Увидите, что он увидит. Ночью, когда хозяин спал, явился дьявол и засеял грядки сплошной кашей.

– Что такое? Что такое?

– Молчите, чудаки! Солнце все на свет божий выведет – так ведь в той песне говорилось, что мы разучивали. А когда под солнышком все это выйдет на белый свет, кистер от злости почернеет. Я еще выберусь посмотреть, как вы тут живете; тогда и расскажу, в чем дело. Я бы и сейчас сказал, да вы, чудаки, проболтаетесь, все мне испортите и настоящей музыки не получится. Такие вещи надо держать в тайне, как это делал человек в черном плаще. Ну, словом, я уезжаю.

– Осенью вернешься в школу?

– Да кто знает. Всякая палка – о двух концах. Будь Коротышка чуть покладистей, перестал бы он ругаться – может, я и вернулся бы. Но поди знай, как осенью дела обернутся. Белый свет велик, а в России нужны управляющие, может, туда и подамся. А если не получу хорошего местечка – на плохое я, конечно, не пойду, – так, может, и вернусь. Ну, прощайте! Всего вам наилучшего, приходите ко мне в Заболотье, я вам своего пса покажу. Этот тот самый щенок, которого я перед рождеством в школу притащил; он теперь здоровенный стал, на задних лапах умеет ходить. Прощайте!

– Прощай, прощай, Тоотс! Осенью возвращайся!

– Ладно, коли места не получу, вернусь.

Тоотс направляется к повозке, но вдруг снова поворачивает назад.

– Что такое? – спрашивают провожающие.

– Кийра, дьявола, поколотить не успел.

– Ха-ха-ха! – смеются ребята. – Кийр, подойди-ка сюда, Тоотс хочет тебя поколотить.

Кийр стоит в дверях и грозит Тоотсу кулаком. Видя, что Тоотс бежит к нему, он мигом исчезает в классной комнате.

– Ну его! – говорят мальчишки. – Осенью вернешься, тогда он и получит старые долги.

– Ладно! – соглашается Тоотс и лезет на повозку.

Когда лошадь трогается, Тоотс встает в повозке во весь рост и затягивает скрипучим голосом:

– Вот здорово! Замечательно! – кричат мальчишки.

Так отбывает Тоотс. Выезжая за ворота, он пристально всматривается в грядки, словно желая взглядом проникнуть под землю и посмотреть, что за дребедень он там посеял. Ребята, смеясь, глядят ему вслед: уехал от них удалой парень, веселый шутник! Тоотс! – кричит вдруг Имелик.

Тоотс оборачивается.

– Постой!

– Тпрру! Тоотс останавливает лошадь. Чего тебе?

– Подвези меня!

– Ну давай!

– Обожди!

Имелик бежит в спальню, быстро надевает шапку и пальто и вскоре появляется во дворе с каннелем и книжками.

– Подожди! – снова кричит он Тоотсу. – Я сейчас приду. Только котомку возьму.

– А ты куда? – с удивлением спрашивают ребята.

– Домой, домой!

– Да ну?

– Правда, правда!

– А кистер?

– Скажите, что я скарлатиной заболел, – хохочет Имелик и вытаскивает из кладовой свою котомку с харчами. – Скажите, что хотите, я я уезжаю. Если бы вы знали, как сейчас на озере хорошо! За кроватью и шкафом потом приеду. До свидания! Осенью, может, увидимся.

– Имелик, неужели ты и вправду уезжаешь?

– Конечно, уезжаю. А чего мне тут делать? Тоотс меня подвезет, нам ведь по дороге.

– Отчего же ты с Куслапом не поехал?

– В голову не пришло. Или… Да я и сам не знаю, почему не поехал.

Что это за поветрие такое сегодня, все вдруг уезжают! – удивляются ребята. – Трое сразу! Ну, те – понятно, а Имелик! Имелик! Ему чего спешить!

– Может, шутит, – говорят одни.

– Да нет, не шутит, – отвечают другие. – Уезжает.

Имелик бежит к Тоотсу, оба встают в повозке, кричат: «Ура-а-а!» —и машут шапками. Вскоре они скрываются из глаз.

И вот наступает день, когда школьников распускают по домам.

Молитва, напутственная речь кистера. Да не забудут они того, чему учили их в школе весь год. Да хранят они в памяти наставления учителей своих и следуют им во всем.