Люси Монтгомери: История Энн Ширли. Книга 2

— Какую чушь ты несешь, Энн! — засмеялась Диана. — Ты выйдешь замуж за богатого красавца и даже не посмотришь на наши комнаты для гостей. Небось, задерешь нос и знаться не захочешь со скромными друзьями своей юности…

— Очень будет жаль: боюсь, что мой симпатичный носик от этого не выиграет. — Энн любовно погладила единственную часть своего лица, которой она безоговорочно гордилась. — Не так уж много у меня на лице красивого, чтобы портить последнее. Даже если я выйду замуж за короля каннибалов, обещаю не задирать нос, Диана, и не отказываться от друзей своей юности.

Девушки весело рассмеялись и на этом расстались. Диана пошла домой, а Энн отправилась на почту. Там ее дожидалось письмо. У Лучезарного озера ее догнал Джильберт. Энн вся сияла от полученного известия.

— Присцилла Грант тоже будет учиться в Редмонде! — воскликнула она. — Правда, это замечательно, Джильберт? Я надеялась, что, может, она поедет с нами, но ее отец никак не соглашался. А теперь он согласился, и мы поселимся вместе с ней. Я уже не боюсь никаких профессоров в боевом строю — рядом со мной будет моя надежная подруга.

— Мне кажется, нам понравится Кингспорт, — сказал Джильберт. — Это мирный старый городок, и рядом — замечательный лес. Я слышал, что места кругом красивейшие.

— Не знаю, может ли быть что-нибудь красивее этого! — проговорила Энн, оглядывая окрестности восторженным взглядом человека, для которого дом всегда остается самым лучшим местом на земле, какие бы красоты ни встречались под чужими звездами.

Они стояли, опершись на перила моста, упиваясь очарованием летних сумерек. Это было то самое место, где Энн выбралась на сваю из тонущей лодки в тот день, когда Элейн отправилась к своему Камелоту. На западе еще рдела полоска заката, но уже взошла луна, и в ее свете озеро сияло, как серебряная мечта. Двое молодых людей были захвачены в плен воспоминаний.

— Что-то ты затихла, Энн, — наконец прервал молчание Джильберт.

— Я боюсь даже пошевелиться — вдруг вся эта красота исчезнет, как только мы заговорим, — прошептала она.

Джильберт вдруг накрыл рукой руку Энн, лежавшую на перилах. Его карие глаза потемнели, а по-юношески мягкие губы приоткрылись, чтобы поведать девушке мечту, которая согревала надеждой его душу. Но Энн отдернула руку и быстро отвернулась от озера. Сумерки сразу потеряли для нее свое магическое очарование.

— Ой, пора домой! — с несколько преувеличенной небрежностью воскликнула она. — У Мариллы днем болела голова, и Дэви наверняка уже учинил какое-нибудь безобразие. Слишком я тут задержалась.

Всю дорогу до дома Энн неумолчно болтала о всяких пустяках, не давая бедному Джильберту и рта раскрыть, и вздохнула с облегчением, когда они распрощались. С тех самых пор, когда в саду Приюта Радушного Эха ей открылось что-то новое в их отношениях с Джильбертом, ей стало с ним чуть-чуть неловко. В их спокойную юношескую дружбу закралось нечто новое, тревожное, что грозило омрачить и усложнить их отношения.

«Вот уж никак не предполагала, что буду рада распрощаться с Джильбертом, — подумала Энн с огорчением и некоторым раздражением. — Если он и дальше будет так продолжать, от нашей дружбы ничего не останется. Нет, я этого не допущу. И почему мальчики не хотят разумно смотреть на вещи?»

Однако где-то в глубине души Энн жило чувство, что и ее поведение не совсем «разумно». Почему она до сих пор ощущает на руке тепло от прикосновения Джильберта? И разве разумно, что это ощущение ей явно приятно — не то что пожатие Чарли Слоуна на танцах в Белых Песках три дня назад. Вспомнив этот эпизод, Энн даже поежилась. Но все затруднения, которые ей причиняли влюбленные поклонники, напрочь вылетели из ее головы, когда, войдя в гостиную Грингейбла, она увидела на диване горько рыдавшего восьмилетнего мальчика.

— Что случилось, Дэви? — спросила Энн, обняв его. — Где Марилла и Дора?

— Марилла укладывает Дору спать, — сквозь слезы проговорил Дэви, — а я плачу потому, что Дора упала в погреб — прямо полетела вверх тормашками — и расквасила нос, и…

— Ну ладно, милый, не плачь. Я понимаю, что тебе ее жалко, но слезами ты ей не поможешь. Успокойся, малыш…

— Я вовсе не потому плачу, что Дора свалилась в погреб, — перебил ее Дэви. — Я плачу потому, что этого не видел. Мне вечно не везет — как где случается что-нибудь интересное, так меня там нет.

Энн так и поперхнулась и, с трудом сдерживая смех, укоризненно сказала:

— Дэви, ну неужели это так интересно — увидеть, как твоя сестра падает с лестницы и сильно ушибается?